чайник и перенесла его на плиту, чтобы вскипятить, когда заметила, что конфорка довольно теплая. Перед обедом я кипятила воду, чтобы заварить мисо, так что, возможно, в этом не было ничего странного. Повернувшись, чтобы открыть газ, я никак не могла отделаться от беспокойства, поэтому поставила чайник не на плиту, а обратно в раковину.

Суп-мисо я заваривала не меньше часа назад. Взглянув на дисплей рации, вынутой из кармана, я обнаружила, что уже половина второго, то есть с двенадцати, времени моего обеда, прошло девяносто минут. Неужели конфорка плиты так долго остывает после того, как на ней вскипятили чайник? Я обернулась, чтобы спросить об этом господина Хакота, но увидела, что он сидит за столом, положив голову на руки и закрыв глаза с явно усталым видом, и передумала. Я переставила чайник на конфорку и открыла газ. Может, просто так получилось. И эта конфорка остывает дольше других. Не задумываясь, я медленно покачала головой.

Со временем я закончила перфорировать все билеты, какие были в коробке, привезенной мне в первый день работы. Когда я известила об этом господина Хакота, он распорядился, чтобы я отвезла готовые билеты в музей и забрала новую партию, поэтому сразу после обеда я погрузила коробку в багги и отправилась в путь.

Я объяснила женщине за стойкой администратора цель моего приезда, она провела меня в служебное помещение музея, в отдел связей с общественностью. Его глава, господин Хаманака, спросил, не возьму ли я еще партию. Потом удалился в кладовую и вывез на тележке картонную коробку. День был будний, время обеденное, музей почти пустовал. В вестибюле размещались скелет гигантского ископаемого ленивца, подаренного музею Уругваем, реконструкция саблезубого тигра в натуральную величину, чучело странствующего альбатроса с распростертыми крыльями и статуя гоминина Обаяси, обнаруженного при раскопках в парке. Гоминину, который с довольно скорбным видом устремлял взгляд в даль, явно было тепло в накидке из шкуры медведя или какого-то другого крупного зверя.

Остановив тележку, я засмотрелась на альбатроса, впечатленная его размерами, как вдруг за моей спиной кто-то нерешительно произнес:

– Эм-м… прошу прощения…

Я обернулась и увидела женщину моих лет или чуть старше. Попытки порыться в памяти на случай, если мы недавно встречались, ничего не дали: женщина казалась незнакомой.

– Вы ведь работаете в хижине в секции «Дары леса»?

Я кивнула, понятия не имея, как она это определила, поэтому спросила:

– Как вы догадались?

– По вашей куртке, – ответила женщина. – Ту же работу я выполняла еще несколько недель назад. А сегодня просто зашла забрать уведомление об увольнении.

– А-а…

Я кивнула, все встало на свои места. Разумеется, моя предшественница вполне могла определить, кто я.

– Все идет хорошо?

– Да, спасибо. – Я опять кивнула.

Женщина была худой и бледной, ее лицо казалось несколько нервным, но я не заметила на нем признаков острого стресса, который вообразила, услышав от господина Хакота о ее приступах беспокойства. Она просто выглядела как человек, вести себя с которым следует осторожно. Наш разговор мог бы на этом и завершиться, если бы женщина не издала робкий возглас:

– М-м…

– Да?

Казалось, она хочет что-то сказать, но не может подобрать слова, поэтому я расслабила плечи, наклонила голову и приняла позу терпеливого ожидания. Женщина покачала головой, бросила взгляд на странствующего альбатроса, а потом, словно наконец исполнившись решимости, уставилась на меня в упор и спросила:

– Вы не замечали ничего странного?

Не то чтобы я не замечала, но из странностей мне попались разве что оболочки каштанов, разломленные пополам и пустые, и все в таком же роде, а мне показалось, она имеет в виду что-то другое, поэтому я переспросила:

– Ничего… странного?

Женщина нахмурилась.

– Например, что вещи в хижине оказываются на других местах?

– Нет, не замечала.

– А со мной такое бывало. Зеркальце я всегда оставляла лицом вниз на столе, а когда возвращалась после обходов, оно оказывалось лежащим лицом вверх, и проволока на замке была намотана в другую сторону. И все в том же роде.

Мое зеркальце всегда лежит в рабочем рюкзаке, подумала я, но решила не упоминать об этом. До сих пор я даже не задумывалась о том, в какую сторону намотана проволока, раньше она никогда меня не беспокоила. Впрочем, некоторую тревогу вызывало вчерашнее происшествие с конфоркой.

– Если речь об этом, я отсутствовала в течение часа после того, как пользовалась конфоркой, а когда вернулась, она была еще теплой. Это немного… даже не знаю, как назвать.

– Конфоркой я никогда не пользовалась, так что… – Женщина потупилась.

Ну и зря, хотелось сказать мне. Ведь это же одно из преимуществ работы в хижине! Но я держала язык за зубами, рассудив, что поскольку ей здесь больше не работать, незачем пробуждать в ней сожаления.

Между тем женщина продолжала рассказывать мне, что странности случались каждую неделю, и даже когда она сообщила о них господину Хакота, он сказал только: «Посмотрим, как пойдет дальше», – и так ничего и не предпринял. Я не знала, как должна относиться к критике моего начальника, с которым все еще работала, поэтому молча слушала и кивала.

– От всего этого я так издергалась, что вообще перестала спать, в итоге обратилась к психиатру, и он посоветовал мне уйти с этой работы. А я люблю лес и этот парк тоже, и мне хотелось остаться.

– Понятно…

В разговоре возникла пауза, я спросила, нашла ли она другую работу, и услышала от нее, что теперь она работает на складе довольно крупной компании. Я понимала, что несколько минут беседы с этой женщиной еще не дают мне права судить о ней, но если она нашла новое место так быстро, значит, она вовсе не чокнутая, а если и нервная, то в меру.

– По-моему, это призрак, – со страдальческим выражением лица сообщила она, обернулась, взглянула на гоминина Обаяси, вздрогнула, словно от испуга, и снова посмотрела на меня.

– Что, простите?

Промолчать я просто не сумела. Да, именно эту реплику я могла бы пропустить мимо ушей, но вместо этого попросила собеседницу повторить. Она бросила еще один боязливый взгляд на гоминина, передернулась, а потом уставилась на меня так, будто искала способ ответить.

– Мне кажется, что это мог быть призрак.

– Какой еще?..

– Призрак гоминина Обаяси. Вы ведь знаете, что здесь нашли кости? – спросила она, зажмурилась и передернулась еще раз.

Положение явно было серьезным, она казалась смертельно напуганной, а я и ужасалась, и еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Отступив от странствующего альбатроса, я всмотрелась