– Лотос! – закричал Афа. Его спокойствие и собранность остались далеко позади этого разговора. Сдержать себя Асури уже не мог. – Лотос! – еще раз закричал профессор. – Ты создан по образу и подобию?

– Совершенно верно, точно так же, как и вы были созданы. Мы – братья. И я – это ты, только до момента вашей ошибки.

Теперь Афа понял все. Он смотрел на Лотоса сумасшедшими глазами, не помня себя. Перед ним стоял человек, сотворенный Вселенским законом, не знающим греха, и только ради общения с падшим собратом облекший себя в видимую оболочку…

– Я – это ты? – медленно прошептал Асури. – Я был таким, как ты?

Больше у него не было ни сил, ни мыслей. Афа молчал и смотрел на собеседника.

– Да, великий профессор, вы видите перед собой то, чего вы лишились взамен на страдания. И я восхищен вашим открытием, господин Асури.

Афа закрыл лицо руками.

«Кожаные одежды», бункеры Адангарда, пагоды буддийских храмов и колокольный звон древней церквушки – все сплелось в единый гул, единый вздох, единое мгновение. Почему-то все это нагромождение вдруг исчезло, и в голове показались облака, голубое небо и тонкий луч, пробивавший белоснежную ткань ради простого своего желания – согреть Землю и все живое на ней. В единый момент Афа услышал все!

Он быстро привстал с травы и отряхнул одежду. Поднялся и Лотос. Он все так же внимал своему собеседнику.

– Лотос, мы можем сейчас оказаться на берегу океана? Я хочу тебе кое-что показать.

– Пожалуйста, господин профессор, – вежливо ответил мужчина и повернул голову в сторону ангара. Длинная капсула отделилась от стены и мягко прошелестела об линолеум, остановившись около собеседников. Разделившись на две половины, капсула приоткрыла свою внутренность. Такие же удобные кресла и свет, идентичный дневному. Профессор кликнул Дашу, и все трое вошли в салон.

– Поехали к побережью, Лотос, к тому месту, где мой дом. Ты знаешь, где это?

– Конечно, господин профессор, прошу вас, – мужчина повернулся к стенке, которая тут же превратилась в открытую дверь.

Капсула уже стояла на песке почти у самого края океана. Солнце еще не успело полностью закатиться за горизонт. Красные лучи разбегались и мягко растворялись над головой в почти уже черном небе. Океан не оставался равнодушным: он умело собирал последние солнечные лучи и покрывал ими гребешки волн. Живая вода играла блестками отражения, пытаясь соблазнить темнеющее небо, которое изредка поддавалось такой авантюре и расплескивало застывшие горячие лучи света. Океан показал свое истинное величие.

LV

Афа смотрел на закат. Осталось совсем немного, сейчас-сейчас солнце спрячется, и наступит темнота и покой.

Рядом стоял Лотос и наблюдал за профессором, изредка поворачиваясь к океану.

– Лотос, – прошептал профессор, когда солнце окончательно ушло в океан, и только память небес все еще хранила остатки величественного путешествия светила. – Лотос, все, что ты сейчас видишь, называется закат. Не так ли?

– Да, профессор, – тоже не повышая голоса, ответил мужчина.

– А еще это называется Божественной красотой. Все разумное делится на три категории: одни видят в этом Красоту Бога, другие – закат, третьи различают только свет или тьму. Кто же ты, Лотос? Что видишь ты?

Лотос не отвечал. Он уставился в черное пространство, уже не различимое на горизонте.

– Если ты видишь только закат, то путь твой подобен пути ученых, способных отгадать и опознать частицы атома и даже разъять их на еще более крохотные существа. Но ни один ученый муж не может сложить все обратно, да так, чтобы вернулась жизнь в то, что некогда было живым и чувствующим. Тебе хочется идти этим путем?

Лотос промолчал.

– Если ты видишь только свет или тьму, ты становишься шахматами с их миллиардными вариантами – становишься игрушкой собственной логики, анализируя действия и последствия в каждом своем шаге. Так живут все религии на земле, и кому-то они приносят даже успокоение. Этот путь кажется тебе приемлемым?

Мужчина хотел ответить, но Афа удержал его:

– Если ты, Лотос, способен увидеть Бога в этих медленных переливах света и цвета, если ты способен увидеть то, что чувствуешь внутри себя, рассуждая о Вселенной, у тебя есть возможность показать ей свою радость существования. Этот путь ты считаешь бессмысленным, Лотос?

Теперь Лотос ждал, когда кончит говорить профессор. В его взгляде по-прежнему не было и тени превосходства. Афа продолжал:

– Не повторяй наших ошибок, не гонись за всеобъемлющим знанием своей временности и глупости. Это даст тебе разрозненные сведения об устройстве Вселенной, об устройстве ее энергии, но сложить тебе эти знания не удастся, Лотос. Ибо не тобой задумано все это и не тобой будет объяснено. Человек способен порадоваться мирозданию, ощутить величие, вечность, мудрость его и воплотить все свои знания в создание красоты, как он ее понимает и чувствует. И это человеку удавалось и удается. Мир дышит гением человека, его совершенным мастерством сочинять целую жизнь в звуках, картинах, в слове…

Афа обернулся к Даше. Женщина тоже слушала профессора и улыбалась. Заметив, что на нее смотрят, она сложила ладони перед собой и засмеялась – словно серебро раскатилось по мрамору.

– Ты прав, Лотос, – профессор смотрел на Дашу, – прав в своем вердикте о человеке, но у нас, обреченных на эту бесславную гибель, был и есть смысл – красота… Если ты не постигнешь сущности красоты, ты останешься один, и Вселенная обязательно отыщет в своих глубинах другое существо…

– Господин профессор, я прошу вас, остановитесь…

Профессор замолчал. Вдохновение моментально исчезло, то крохотное, что теплилось в Афе, скатилось глубоко вниз. Он растерялся. Лотос продолжил:

– Красота – это всего-навсего случайное или даже закономерное стечение обстоятельств атмосферы, света и пространства. Это бездумное, если хотите, симультанное, случайное состояние Вселенной, которое появилось по вышеназванным причинам и исчезнет в силу этого же импульса. Это следствие другого деяния, господин профессор, деяния, направленного на гармоничное движение всего и вся во имя самого движения. Во имя самого дыхания…

– Да-да! Это так! Лотос, это именно так! Но это движение сопровождается красотой! Мы, люди, можем видеть только это, не догадываясь, о чем ты говоришь. Но по этому видению мы можем чувствовать Всевышнего! Тебе же известно само движение, но ведь ты можешь только констатировать это. Причины тебе неизвестны! Ты же не станешь отрицать тот факт, что, если последствия так прекрасны, может быть, именно это и служит причиной движения?

– Как вы сказали, господин профессор? Вы утверждаете, что красота есть причина движения?

– Да, Лотос, да!

– Я хотел бы это познать, профессор!

И вот наступил момент,