Вообще-то мы стояли как раз на том самом уступе, около которого любили столоваться гиганты. Правда, они останавливались чуть дальше к северу. Отсюда даже были видны куски леса, подъеденные великанами. А вокруг нас близких следов обжирательства не было.

— Если повалить те огромные грибы на вершине, получится что-то вроде стены! — вмешался Пилигрим. — Так себе укрепление, но… Хоть какое-то! Бестии всегда страшны первым ударом.

— Так и сделаем! — решил я, доставая топор.

Грибов в наличии имелось шесть штук. У них были плотные кожистые шляпки овальной формы. После того, как мы подрубили ножки, они образовали на вершине холма кривой шестиугольник. Конечно, это не помешало бы крупной стае нас обойти… Но, как и сказал Пилигрим, надо было выдержать хотя бы первый удар разведчиков.

Пока мы готовились, Хромая сообщила, что питомцы возвращаются. Они и так сдерживали стаю, сколько могли. Дальше дурить сородичам головы было уже опасно. И всё-таки Шраму с сёстрами удалось задержать бестий почти на полчаса, а это совсем неплохо… Оставшаяся внизу группа наших, во главе с Костромой, уже приближалась к подъёму.

Вот только всё пошло не так, как планировалось… Стая бестий неожиданно свернула к краю обрыва — и оттуда увидела беглецов. Далёкий вой огласил окрестности, а потом СИПИН сообщил, что остальные группы разведчиков движутся в нашу сторону.

— Да чо за невезуха-то?! — возмутился Мелкий, узнав новости.

— Зато нападения не будет! — заметил Пилигрим.

Но если не везёт, то обычно не везёт капитально. Чёрная полоса нашей жизни никак не хотела заканчиваться. И пусть ближайшие разведчики не стали нами закусывать — просто крутились в отдалении… Зато другие, которые шли от восточного прохода — явно не собирались мешать нашим подняться из долины наверх.

Охотники на людей, как сообщил СИПИН, сильно забирали на север. В той стороне поросший лесом уступ, на который мы взобрались, сужался. И в одном месте можно было перекрыть проход. Никто не собирался сразу драться с нами. В конце концов, долину блокировали несколько сотен зверей. И достаточно было задержать наш отряд беженцев, чтобы вся стая собралась для последнего штурма.

Но я всё ещё надеялся выкрутиться… Возможно, выбрать момент и ударить по врагу, чтобы пойти на прорыв. Или спуститься со скалы на тропу гигантских форм жизни. Вот только делать это с уставшими людьми было бесполезно. Нам требовалось отдохнуть. И скальный выступ подходил для этого как нельзя лучше.

Надо было только подготовить материалы… Как можно больше материалов. Чтобы успеть сделать оружие.

И я принялся раздавать указания:

— Трибэ! Ищите с Аней кремень! Мелкий, бери Настю и Мишу, ищите волокна для верёвок. Пилигрим, отправь Хромую и питомцев охранять окрестности! Как появится враг — пускай сообщат нам. Всем остальным — нужно найти дерево. Как можно больше дерева! Всё, что найдём, тащим на скалу. И делаем всё быстро!..

Дневник Листова И.А.

День двадцать второй. Тревожный вечер.

Скала стала крепостью. Мы — её защитниками.

К тому моменту, когда последние волокуши втащили на площадку по каменному подъёму, мы успели многое. Натаскали дрова и будущие древки орудий. Принесли кремень, россыпь которого, к счастью, обнаружилась совсем рядом. И даже перетащили поваленные грибы, перекрыв их шляпками проход.

Грибы, конечно, быстро усохнут. Но если не разводить рядом костёр — ещё сутки продержатся. А дальше, в конце концов, соорудим какие-нибудь ежи. Больше всего нам нужно было время, и это время мы получили. Всех, кто поднимался наверх, я отправлял за припасами. И даже когда Кострома попыталась возражать — настоял на своём:

— Нам нужно очень много дротиков! Нам нужно отдохнуть. А ещё к нам могут нагрянуть летуны со спины гигантов! Даже если мы решим идти на прорыв туда, — я ткнул рукой на северо-восток. — …Нам нужны силы для этого! Поэтому хорош спорить с хитрым Вано!.. Просто организуем на этой долбаной скале крепость. И постараемся выжить.

Нас было много! Мы все хотели жить! И собирались выжить во что бы то ни стало. А потому трудились, не покладая рук. Таскали камни, древесину, длинные волокнистые листья и побеги. Человек — это звучит гордо, лишь когда он остаётся человеком. В любом другом случае он –жалкое и бесполезное создание, неспособное выжить в диких условиях.

Но мы были людьми. Это наши предки возводили каменные стены! Это наши предки делали орудия, чтобы построенные стены разрушать! Это мы, люди, переплыли океан и оседлали воздух!.. Наши предки построили ракеты, запустили спутники… Где же вы, сволочи такие, которые столько всего умели, а?! Особенно, когда вы так нужны!..

У меня идеи были попроще, чем у предков. И мы надеялись, их окажется достаточно, чтобы не сдохнуть на скальном выступе между гигантскими формами жизни, с одной стороны — и голубоглазыми бестиями с другой.

Это был тревожный вечер двадцать второго дня в новом мире… Далеко на грани видимости, на возвышенности вокруг Алтаря, светились окна белых капсул. Их обитатели ещё не знали, что завтра к ним постучится такая беда, какой им не доводилось видеть в новой жизни.

Наверно, мне было совестно за то, что мы не предупредили их. Или хотя бы должно было быть совестно. Не знаю… Я смотрел на огоньки и ни о чём не жалел. И надеялся, что бестии сначала предпочтут напасть на это поселение, а только потом примутся за нас. Это даст нам, как минимум, лишний день…

Одним приходится закрыть глаза на источник пищи, невольно став каннибалами. А другим, как мне, приходится просто смотреть на скорую гибель нескольких десятков человек. И это откровенное людоедство. Сознательное такое, подленькое…

И кто в этом случае истинный поедатель себе подобных? Отчаявшийся и голодный человек — или сытый Вано?

Не знаю. Да и наплевать мне на это… Потому что нужно было спастись!

СИПИН пытался отследить перемещение хищников, но их было сложно различить в темноте. Поэтому я просто сидел, смотрел на далёкие огоньки — а рядом трещали в костре дрова. И осторожно обкалывал кусок кремня, отслаивая пластинки, которые другие колонисты крепили к древкам.

Это был тревожный вечер. А я сидел и отчаянно пытался придумать, как нам всем выпутаться. Не потому что за своих спутников настолько переживал. Просто мне и самому умирать не хотелось. А