из латыни. В египетский лексикон вошли заимствованные иностранные слова. Для обозначения отношения между различными словами, которое в классическом варианте египетского языка определялось с помощью интонации, стали использоваться частицы, а пол и число начали обозначаться при помощи окончаний. Для выражения притяжательности использовались местоимения, а понять, в каком спряжении должен находиться глагол, можно было по контексту.

В VII в. до н. э., когда художники искали вдохновение в искусстве Древнего царства, а не в подвигах различных Тутмосов эпохи Рамессидов, в текстах, составленных писцами, также проявилась тенденция к возврату к языку той далекой эпохи, хотя устная речь продолжала развиваться независимо от письменной. В этом отношении история языка повторяла историю общества.

Широкие массы общественности вполне справедливо считают иероглифическую письменность таким же основным признаком древнеегипетской цивилизации, как пирамиды, сфинкс, обелиск и мумии. Пиктографическое письмо существовало и у других народов, но в какой-то период своего исторического развития те стали использовать алфавитное письмо, для которого характерно использование не рисунков, а абстрактных букв. Вплоть до завоевания римлянами египтяне продолжали использовать в письме изображения людей, частей тела, растений и предметов, и, хотя курсивная форма письменности появилась довольно рано, они продолжали добавлять все новые иероглифы и прилагали все усилия для того, чтобы эти знаки стали более трудными для прочтения. Перед нами пример того, насколько сильной может быть традиция, если идет рука об руку с гордостью за свои страну и народ. Египтяне гордились тем, что создали письменность, не только очень красивую, но и обладавшую настолько мощным воздействием, что писцы, составлявшие заупокойные тексты, считали необходимым пропускать или искажать иероглифы, обозначающие солдат, диких зверей и даже невооруженных людей, чтобы те не могли причинить вред умершему.

Иероглифические знаки появились еще в эпоху энеолита. Ни в неолитических, ни в амратских погребениях нет свидетельств того, что в те времена существовала письменность, однако родовые эмблемы, изображенные на герзейских сосудах, можно назвать проявлениями примитивной формы письменности. На палетках, вырезанных из сланца и слоновой кости и относящихся ко времени правления предшественников Менеса, приведены титулы, имена людей и названия общин, написанные иероглифическими знаками. В правление представителей двух первых династий количество иероглифов постоянно увеличивалось. На стенах великолепного заупокойного комплекса Джосера и руин храма Эннеады в Гелиополе сохранились записанные с помощью очень красивых иероглифических знаков титулатуры царя, верховного советника Имхотепа и короткие предложения, сообщающие об освящении или строительстве этих памятников и передающие обещания, данные богами. Это было только начало, но оно знаменовало решающий шаг вперед. Теперь можно было увековечивать память о важных событиях и записывать идеи, а упомянутый выше Имхотеп, построивший пирамиду Джосера, является, по общепринятому мнению, автором древнейшего сборника поучений.

Для удобства египтологи разделили иероглифические знаки на несколько категорий: мужчины, женщины, части человеческого тела, боги, млекопитающие, птицы, рептилии и различные части их тел, растения, небо, земля, вода, а также вещи, созданные людьми. Этот список, составленный египтологами, в то же время является описью всего, что имелось в Древнем Египте. В наиболее полном перечне для каждого знака указаны его название, толкование и прочтение, которое не является произвольным, так как основано на названии. Каждый иероглиф, как правило, представляет собой идеограмму, то есть обозначает то, что изображает, – руку, глаз или орудие труда. Однако он также используется для обозначения различных действий, совершаемых рукой или глазом, а также всех способов применения данного орудия труда и даже использовавших их людей. Таким образом, название того или иного ремесла, как правило, выписывалось с помощью иероглифа, изображающего орудие труда, которое с ним ассоциировалось.

Исключительно идеографическое письмо можно применить лишь в ограниченном количестве сфер. Однако, так как знаки обладали как звуковой, так и графической составляющей, можно было пренебречь их значением и оставить только звучание. Таким образом иероглифы стали фонетическими знаками. Но могло быть и наоборот: можно было пренебречь звучанием и оставить одно значение. Благодаря этому появился ряд детерминативов, использовавшихся для образования большого количества слов. К примеру, изображение ног могло обозначать все связанное с ходьбой, папирусный свиток – явления и действия, ассоциирующиеся с письмом, и все, что могло быть записано. Неправильно считать, будто создатели иероглифической письменности составляли полные перечни идеограмм, на основании которых впоследствии разработали фонетические знаки и детерминативы. Эти люди вполне могли изобрести необходимые им фонетические знаки, но первоначально применяли идеограммы для обозначения их звучания. Например, для того, чтобы записать слово ниб, «господин», они использовали знак небет, представляющий собой изображение корзины, который было легко нарисовать. Это не мешало использовать иероглиф небет и для обозначения слова «корзина». Используя фонетические знаки, произошедшие от настоящих идеограмм и символов, являвшихся фактически идеографическими, писцы неосознанно следовали законам языка, согласно которым согласные звуки важнее гласных, а корни имеют большее значение, чем производные слова. Было совершенно не важно, что гласная в слове небет, «корзина», отличается от используемой в слове ниб, «господин», или что первое из этих двух слов обладает флективным окончанием, отсутствующим во втором.

Меньшинство из сформировавшихся таким образом знаков составляют трехсогласные знаки, такие как nfr, а двухсогласные знаки (например, mn) и состоящие из одной буквы оказались в большинстве. Благодаря тому, что количество групп согласных превышало 20, в распоряжении писцов оказался алфавит, который студенты, осваивающие курс египтологии, изучают в самом начале своего обучения. Его нельзя назвать полным, так как в нем отсутствует символ для обозначения звука «л», который, как бы то ни было, в языке присутствовал. Ничто не мешало египтянам осознать, что сами по себе иероглифические знаки прекрасно подходят для записи их языка (да и всех языков). Но они использовали эти символы в основном для обозначения грамматических элементов, местоимений, предлогов и частиц, а также в качестве указателей при использовании их вместе с различными группами согласных. Писец, на мгновение забывший, что слово, обозначающее доску для игры в сенет, следует читать как мен, вспоминал об этом, увидев под изображением доски знак n, представляющий собой изображение воды. В этой сфере (да и во всех других), как отметил выдающийся египтолог Адольф Эрман, египтян преследовала неспособность забывать. Они не могли довести свои самые выдающиеся достижения до логического завершения. Приходя к новому убеждению, жители долины Нила никогда не отбрасывали старое и не прекращали использовать какой-либо устаревший метод, когда появлялся более современный. Египтяне разработали эффективный механизм различения двух способов использования иероглифических знаков. Если перед ним была идеограмма, писец добавлял небольшую вертикальную черту, а для обозначения слова женского рода к нему присоединялись окончание т и небольшая черта. Однако вскоре это простое и весьма практичное правило стало использоваться бессистемно. Египтяне вполне