Промолчала гордо. И просыпалась, горя от почти нестерпимой жажды, когда все тело пылает, а между ног горячо и влажно. И снилось — ох, чего мне только не снилось!

— Я просыпался, — признаётся Арман. — С мыслями о тебе. Каждый день, Ива, каждый чертов день я утром искал тебя рядом.

Мне ужасно хотелось спросить, что бы он сделал, если бы нашёл. Но я только вскинула подбородок и презрительно скривила губы.

Снова замолчали. Тяжелое дыхание, шелест ветра, скрип старых половиц под ногами. Тяжелая рука на затылке — и у меня подкашиваются ноги. И уворачиваться уже не хочется. Тяжесть сползает ниже — пальцы пробегаются по застежкам платья, словно по струнам гитары.

Треск ткани.

— Что ты делаешь?

— Слишком долго расстегивать.

— Не смей, я не хочу!

— Не верю.

Он просто с силой разводит руки, и платье рвётся пополам. Мое новое красивое платье! Дикарь! Как мне теперь добираться до дома? Горячие губы прижимаются к шее, язык влажно скользит по плечу.

— Ты сладкая, как дыня.

— Ты пьян, Арман?

— Да. Тобой.

Не выдерживаю, снова вырываюсь из рук его, придерживая локтями остатки платья.

— Это ничего не изменит! Чего ты добиваешься, чего от меня хочешь? Допустим, ты меня сейчас возьмешь… силой. Что дальше? Или ты думаешь, что я тут же всё забуду и позволю, как и раньше, вытирать об меня ноги? Уезжать, когда захочешь, забывая обо мне и сыне…

— Иветта, послушай…

— Нет, это ты меня послушай! – я злилась, и сильно.

Шагнул вперед, запечатывая мне рот поцелуем. Жадным, горячим, всепоглощающим. Выбивающим все мысли из головы. Твердые губы, вторгающийся язык. Я задыхаюсь, поддаваясь, прогибаясь, подчиняясь его страсти.

— Теперь молчи, женщина, – с видимой неохотой он отрывается от меня. – Просто выслушай. Будешь возражать – буду затыкать вот так.

Искушение велико. Мне хочется болтать без умолку, но гордость снова поднимает голову. Слишком просто все у него выходит, я не сдамся из-за каких-то там поцелуев, даже столь умопомрачительных.

— Там, на корабле, я сказал много лишнего, но извиняться я за это не буду. Всё, что я говорил, было правдой. Ты, Иветта, упрямая, вздорная эгоистка. Капризная и избалованная.

Я дернулась было, мечтая только об одном – убежать от его злых слов. Ну зачем, зачем он меня нашел – только, чтобы оскорблять? Но его руки ухватили меня чуть выше локтей, не позволяя даже шаг сделать.

— Ты не дослушала. И тогда, и сейчас. Ты – мое море. Непредсказуемое, своенравное, со штормами и штилями. Мне не нужен никто другой, Иветта, пойми. Меньше всего я хотел бы скромную и тихую жену. Именно от такой мне хочется бежать на край света.

Я захлопала глазами, приоткрыв рот. Это что – он мне в любви сейчас признается? Я не сплю?

— С тобой никогда не бывает скучно. Ты – настоящее приключение. И я тебя никуда не отпущу больше.

— А… плавания? – пискнула я. – Ты же – моряк.

— Поплывешь со мной.

— Но сын… он слишком мал! И еще…, – вот тут я замялась, не зная, как сообщить ему о своем положении.

— Сына возьмем с собой. У меня, знаешь ли, новая должность. Дипломатическая. После расскажу. Тебе, я думаю, понравится. Никаких опасностей и приключений больше – во всяком случае, так предполагается. Что ты на это скажешь?

— А что я должна сказать?

— Подумай, умница моя.

— Хорошо, ты меня убедил, – со вздохом сдалась я. – Я тоже тебя люблю. И всегда любила, ты же знаешь.

— Да. С того первого танца ты была моей.

Он силой развел мои руки, и платье, больше не придерживаемое, упало вниз, шурша.

— Арр, в доме есть спальни, – капризно проворчала я. – Ты не можешь потерпеть?

Тихий смешок мне в волосы:

— А ты можешь?

Снова ладонь на затылке, пальцы, зарывающиеся в короткие волосы. Стратег – нашел мою слабую точку точно и безошибочно. Мягкие губы быстро-быстро покрывают поцелуями лицо – глаза, скулы, лоб. Устоять невозможно. Обвиваю руками его шею, запрокидывая голову. Целуй же меня, пей меня, люби – прямо здесь и сейчас. Немедленно – я так этого жажду! Сама цепляюсь за его рубашку, мну ее, тяну – желая добраться до горячей плоти. Снова треск ткани: Арман, кажется, вознамерился, порвать всю одежду, которая только есть на мне. Развязывать шнурок на панталонах ему не хватило терпения. Он подхватывает меня на руки, усаживая на стол.

Каждая клеточка тела ждала его. Эта беременность была совершенно другой: никакой боли, никакого намека на утренние недомогания. Тело словно яблочко наливалось соком и … страстью. Грудь уже потяжелела, предательски отзываясь на каждое прикосновение. Линии округлились. Арман медленно развел колени, смотря очень пристально, молча. Да, так наблюдают за волнами прилива, любуются морем, закатом. Задумчиво, долго. Провел указательным пальцем от подбородка к пупку, ниже, ниже. Прикрыв глаза, дыша порывисто, громко и страстно.

Он вдруг распахнул глаза, положив ладонь на живот.

– Ива? Это то, что я думаю?

Что тут сказать… Потянулась за поцелуем в ответ. Все вдруг стихло. Не могу больше я быть покорной женою. Не буду. Да, я – море, я шторм, он – мой берег скалистый, о который я разбиваюсь и к которому бесконечно стремлюсь.

— Моя. Только моя теперь, слышишь? Никому не отдам.

Словно сорвали кингстоны, наш корабль с громким треском пошел ко дну. Я рвала его рубашку, словно тонкий батист был во всем виноват. Руками, зубами, рычала и выла. Он только смеялся, снимая штаны с сапогами.

— Потерпи, моя буря, — рычал, ловя губами лицо. Бросил плащ мне под спину, опустил осторожно. — Так нас тут теперь трое? Красиво. Ты очень красива. Любовь моя невозможная.

Он смотрел на меня, как капитан на открытые им же земли. Я замерла, не в силах даже дышать. Нечто еще незнакомое, острое, пряное медленно заполняло сознание. Это не было возбуждением торопливым, как прежде. Предвкушение. Как у пустого кувшина в ожидании тугой струи хмельного, густого вина.

Не отводя серых глаз, темнеющих, как небо перед грозой, он согнул мне колени, поднимая и вновь разводя. Поставил ступни на стол, словно тарелки перед семейным обедом на для нас двоих.

Осторожно пальцами подхватил мою лодыжку. Поцеловал каждый палец,