говорил тот шаман на плато. Любовь — это направление. Не узы, не какая-то сила. Нельзя заставить человека себя полюбить. А вот заставить ненавидеть — очень даже можно. Значит, вот какова я в его глазах? Он хочет моего унижения? Может быть, мне попросить прощения за своё самоуправство? Никогда. Я — герцогиня Шантор. В моих жилах — кровь древних королей Ранолевса. И немного туземной магии.

— Раб? — спокойно приподняла я брови. — Помилуйте. В Ранолевсе нет рабства. Вы совершенно свободны, адмирал.

— Серьезно?

— Более чем. Настолько свободны, что можете катиться в преисподнюю, или к морскому дьяволу, или куда вам там угодно? Короче — дверь за вашей спиной.

— Иветта, мы на корабле, — неожиданно усмехнулся Арман, вдруг успокаиваясь. — Не выйдет.

— Тогда я сама освобожу вас от своего удушающего присутствия.

— Я не закончил!

— Зато я закончила.

Вылетела из каюты, гневно пыхтя. Да, пока нам далеко не разбежаться. Но совсем скоро мы будем дома. Ох, а там меня ждёт неминуемое наказание за то, что я нарушила запрет короля. И сын. Ещё меня ждёт сын.

Плевать на всех этих самцов, у меня есть свой человечек. Тот, который всегда будет меня любить, даже старой, больной и немощной. Я выращу его настоящим мужчиной. Проклятье, отчего же мне так больно?

На палубе раздался восхищенный свист. Матросы смотрели на меня, как на чудо какое-то. Видимо, мой наряд впечатлил их больше, чем Армана.

— Графиня, вы восхитительна! — крикнул кто-то. — Виват нашей спасительнице!

— Виват, виват! — раздалось со всех сторон.

Я улыбнулась сквозь слёзы. Вот, эти люди ценят мой поступок. Они благодарны — в отличие от этого надменного и самолюбивого графа. Значит, я все сделала правильно. Просто… мой муж меня не любит и никогда не любил. Все очень просто.

Жалела ли я сейчас о том, что бросилась за ним? Нет. Любовь — это стрела. И она сломалась о его грудь. Я проиграла, но зато — он жив, он свободен и здоров. Вот и пусть будет свободен и здоров… где-нибудь подальше. Я теперь не та Ива Шантор, какой была раньше. Я — сильная, я самостоятельная. Я могу жить и без Армана, я знаю это точно. Спасибо, Арр, за урок. Ты уплыл, бросил и меня, и сына. Так пусть так будет и дальше.

Я стояла на носу корабля, глядя в синюю даль, дыша соленым ветром, слушая, как там, за моей спиной “Виват” кричат уже Арману. Все так удивлены тому, что он здоров, что я аж умиляюсь. Вспомнил ли кто-то, что именно я за это заплатила? Вряд ли. И заплатила я не волосами, волосы – это такая, в сущности, мелочь. Я заплатила своей душой и своей любовью. Сломанной теперь, как стрела.

– Ветер, – шептала я. – Ветер… Забери мою боль. Любовь – это ветер. Корабль под названием “Жизнь” никогда не поплывет, если его паруса не наполняет ветер любви.

Вглядываясь в горизонт, вдруг вздрогнула всем телом, приложила ладонь козырьком ко лбу. Туман ли это, облака над самой водой, или…

– Паруса прямо по курсу! – крик матроса с мачты развеял мои сомнения. – Наши, флаги Ранолевса.

Мне вдруг сделалось страшно. Захотелось броситься к мужу и укрыться в его руках, но я напомнила себе, что Арман меня не любит и не хочет. Снова я одна – и нужно быть смелой и сильной.

Корабли быстро приближались. Какая ирония – первой шел гордость королевского военного флота фрегат “Женевьева”. Надеюсь, это хороший знак – ее величество всегда была ко мне милостива. Человек, стоящий на ее носу, вдруг подпрыгнул и замахал руками.

– Капитан Волорье, – с неожиданным удовлетворением заявил подкравшийся сзади Арман. – Мой младший брат. Приятно видеть, что по мою душу посылают лучших.

Не стала его расстраивать, что, скорее всего, корабли шли по мою душу. Его объявили мертвым, а я была живая – к тому же беглянка.

Встреча была фееричной: два брата обнимались, кажется, даже плакали и не могли никак наговориться. Про меня все забыли, и я, незамеченная никем, спряталась в каюте. Конечно, потом познакомилась и с новоявленным родственником, и снова мне кричали “Виват”, но все это было уже неважно. С Арманом мы больше не разговаривали наедине. Когда кто-то был рядом, мы улыбались, словно ничего и не произошло. Играли роли, носили маски. Всё, как и раньше. А в своей каюте ложились на разные края кровати. И когда мы, наконец, прибыли в Ранолевс, то разъехались разными дорогами.

– Иветта, я закончу с разгрузкой корабля, потом в министерство торговли, потом в казначейство. Там мне будут очень рады, – небрежно бросил Арман. – Встретимся дома.

Я кивнула. Дома, конечно. Мне туда нельзя, я покинула Ранолевс, нарушив прямой приказ короля. Что меня ждет? Арест? Ссылка? Страшно даже представить.

— И забери с собой Бревса. Пусть передохнёт. Я узнаю, когда будет корабль в Ниххон и все организую.

Я кивнула. Домой я, в общем-то, тоже не собиралась. Господин Бревс прекрасно найдёт дорогу и сам.

Арман ушел, а ко мне подошел невысокий человек в черном:

– Графиня Волорье? Ох, простите, герцогиня Шантор? Мне приказано немедленно доставить вас к королю.

Верный Макеши вопросительно посмотрел на меня. Будь что будет. Лучше принять свою казнь прямо сейчас, чем с трепетом ожидать неминуемой расплаты.

– Это арест? – прямо спросила я.

– Нет, что вы. Приглашение. Но сами понимаете, от королевских приглашений отказываться чревато.

– Да, я догадываюсь, – вздохнула я, залезая в карету с королевским гербом на дверце. Макеши запрыгнул следом. Чиновник не возражал.

– А где Есинага? – вспомнила я.

– Она ушла, – поджал губы Макеши. – Наверное, навсегда. Сказала, что я ей не нужен.

– И что ты будешь делать?

– Не знаю пока. Зависит от тебя, Ива. Я – твоя тень. Не ее. Как бы она ни хотела, чтобы было иначе.

Прекрасно, просто прекрасно. Мы снова с ним вдвоем, оба – раненые в самое сердце. Едем к королю. И что будет дальше, предсказать трудно.

41. Победа со вкусом тлена

Арман напился. Они все напились. Из казначейства его выставили, заявив, что финансовый отчёт у покойника принимать как-то цинично. Ладно, он не особо и настаивал. Хотел было вернуться домой, но Энрике и брат потащили его в кабак, где, разумеется, он обнаружил всю