Шрифт:
Закладка:
— Да ты ведь не дивишься вовсе! — он весь потянулся к собеседнику, а карие глаза его пылали недобрым огнем. — Скажи, Дурной, ты знал всё? Знал наперед и не сказал?!
Санька вздрогнул. Он ясно видел гнев «Делона». Вернее, гнев и страх человека, подозревающего, что его используют. От взгляда Ивашки не по себе стало. Беглец из будущего ясно понял, каким опасным здесь является его послезнание. Неуклюже примененное, оно может не только людям навредить, но и по нему срикошетить.
«Вот как им говорить? Не поверят. А если сбудется — меня же и обвинят. Или наоборот: поверят, упредят — и получается, что мои слова не сбудутся? Как тогда они ко мне отнесутся?».
— Не знал я ничего! — отодвинулся от казака Дурной. — Догадывался. Когда Кузнец осенью дючеров пограбил, богдыхан велел укрепить свои северные рубежи. Это многие из местных говорили. А что пищали у их, так то и в Ачанском бою уже было известно! Или нет? А вспомни пищали Галинги еще. Разумный всё сложит и поймет.
— Ишь разумный… А чего ж не сказал?
— Я Кузнеца битый час отговаривал! И вас всех — ты же слышал. Не силой же было тебя вязать.
Ивашкин пугающий гнев медленно угасал. Кого он только что видел в Дурном? Дьявола? Мелкого беса-искусителя? Найденыш слишком привык к тому, что к вере казаки относятся слишком формально: крестик есть, молитвы знаешь — ну и сойдет. Но мистический страх сидел в каждом из них. И будить его не стоило.
…Ивашка рассказал, что Онуфрий Кузнец с полком ушел вверх по Амуру. В земли, которые ранее Хабаров разгромил, но где уже пару лет казаки не появлялись, и где дауры (еще не съехавшие к Цинам) напрочь отказались признавать власть Белого Царя. Санька совершенно не помнил из прочитанных книг: удастся ли землепроходцам в этом году усмирить даурскую вольницу (еще больше обозлив местных) или нет. Но осенью Кузнец начнет строить большой, крепкий, основательный Кумарский острог. И очень вовремя.
«Вот и отдохнем друг от друга до осени» — решил Дурной. Тем более, что было чем заняться.
Работы на Темноводном было море. Доделать укрепления. Подсечь новые деляны — Мезенец замыслил увеличить поле в три раза. Скота стало много — требовалось выпасать их в Зейской пойме к северу от острожка. Волам на зиму нужно накосить сена. Дурной, кстати, объяснил ковалям концепт косы-литовки, и те пообещали сделать опытный образец из имеющегося на острожке лома.
Тютя отобрал десяток самых боевых лошадок и десяток же самых опытных наездников.
— На дощанике везде не наездишься, — заявил он. — Мы должны быть подвижными. А не как на Селемдже.
Тютя стал щедро делиться с воинами опытом, полученным в Диком Поле. Санька ход оценил. Во-первых, конный отряд и впрямь нужен. Во-вторых, надо активнее перемешивать своих и кашинских. После того, как Якунька забрал на север аж 11 человек, на Темноводном тех и этих стало почти поровну. Кашинские плохо вплетались в уже накатанную колею местной жизни, им нравилась роль беженцев, которые могли похалявить. И авторитет Дурнова им почти до фени. Правда, обратная сторона медали: все казаки «первого набора», даже Ивашка, только сильнее сплачивались вокруг своего атамана. Но ситуация раскола всё равно нуждалась в исправлении. И тут замысел Тюти оказался в самый раз.
Однако, вскоре все мелкие дела и хитрые замыслы пришлось отложить: истинный хозяин местных земель показал свою власть.
Глава 55
Началось всё с мелочи.
— Глянь-кось, как Бурханку раздуло! — весело крикнул Гераська, собиравшийся лезть на «гнездо».
Народ забрался на тарас и весело загомонил:
— По такой воде и дощаник пройдет! Сам, без бечевы!
— Ровно, где ледники потаяли — речушку и раздуло…
— Какие ледники, шишига! Уж Купала прошел! Лето в разгаре!
Дурной, знавший о местной природе поболее, встревожился, собрал компашку и двинул к Амуру. Темная река его неприятно удивила. Прежде всего, низкий берег Амура почти полностью ушел под воду, на остатках лагеря Хабарова тихо плескались грязные воды, перемешанные с ветками, тиной, водорослями. В Амуре, в целом, вода стала заметно грязнее и от того еще темнее. Повсюду виднелись хлопья белой пены. То тут, то там, высовывали «перископы» сучьев несущиеся по течению топляки.
— Ой-ё-ёй, браты, — присвистнул беглец из будущего. — Кажется, у нас проблемы.
Амур каждое лето выходит из берегов. Но раз в несколько лет делает это с особым смаком. Известь отлично помнил1984 год, когда весь советский берег покрылся дамбами из мешков, но стихия врывалась в сёла и города… Китайского берега, говорят, вообще видно не было.
Неужели 7162 год от сотворения мира таким же станет?
Следующие дни приносили только сводки о наступлении Темноводья. Амур поднимался, он подпер и Зею, которой стало труднее изливаться — и синяя река тоже вздулась. Бескрайние луга, где паслись летом лошадки, затопило напрочь! Сотни метров равнины! Только редкие деревца торчали прямо из воды. Пейзаж всё больше напоминал тропические картины…
И, видимо, чтобы дополнить эффект, грянули дожди. То бурные ливни на полчаса, то мелкая паскудная морось, которая могла идти по три дня. Всё, что можно залить водой — было ею залито. Самые маленькие ямки превратились в глубокие лужи, лужи соединялись в озерца, а озерца (которые и ранее имелись в округе), заливали все окрестности.
В острожке прохудились все крыши, практически ничего нельзя было уберечь от сырости. Но главная беда — часть поля с отлично взошедшей рожью оказалась в воде. Молодые дружные побеги торчали из воды, притворяясь рисом.
— Ой, сгниет! — причитал Рыта. — Ой, надо было выше распахивать!
— А ты вообще хотел у берега подсеку делать! — не удержался Дурной. — Я ж говорил: повыше надо.
— Говорил! — на Мезенца было жалко смотреть. — Что ж, так мало говорил?! Вещун, твою меть…
Пристыженный атаман предложил прокопать продольные канавки, чтобы влага из земли уходила в них и стекала в озерцо-болотце на северо-западе. Рыта тут же схватил лопату с мотыгой и побежал.
— Да погоди ты! — Дурной постоял на пороге и кинулся следом, прямо в стену дождя… Потом еще пяток казаков постыдливее.
Два дня они ковырялись в жиже, копая дренажные траншейки и спасая будущий урожай.
Острог Темноводный, возведенный на самой высокой точке, оставался относительно сухим. Но рыбачить казаки теперь могли чуть ли
