Я посмотрела прямо Эндрю в глаза. Они были большими и неестественно светлыми. И еще показались пустыми. Совершенно пустыми, как скорлупки орехов.

– Почему ты решил, что я обозлена на мужчин, Эндрю? – спросила я, чувствуя такую тяжесть в солнечном сплетении, будто проглотила пушечное ядро.

– Это чувствуется в твоей литературной подаче. И не только я это заметил. Девлин, к примеру, как чуткий к личным качествам специалист…

– Хватит о ней, прошу, – перебила я Эндрю, вцепившись в подлокотники. – И позволь мне оправдаться: у меня нет озлобленности на мужчин – только на сложившуюся систему взглядов, которая рисует женщин вторым сортом. И эту систему, между прочим, часто поддерживают не только мужчины, но и женщины. А также есть мужчины и женщины, которые категорически против нее. Дело не в гендере вообще, а в системе взглядов…

– Я не буду спорить, Ванесса, просто посоветую тебе обратить внимание на тон, с которым ты сейчас говоришь: внутри ты очень мягкий и приятный человек, но твой голос и манера речи могут создать ложное впечатление. То же самое может происходить с твоими статьями, понимаешь? Возможно, проблема не в тебе, а в образе твоего самовыражения?

Боже правый, кто бы знал, как сильно я хотела послать Эндрю на хер и в знак протеста уволиться. Но не будет ли слишком наивно думать, что в редакции другого журнала мои материалы будут более востребованными? И ведь покинув работу, я потеряю доступ к сердцам тысяч читателей. Отдам их Девлин с ее гороскопами и журналистам, которые пишут, как здорово жить и спать с насильником.

– А что будет с моей статьей? Ты вообще когда-нибудь планируешь выпустить ее? – ровно спросила я, приказывая себе успокоиться.

– Поживем – увидим. Не буду обещать. Но точно не в одном номере с обзором «Кровавых поцелуев». Будет нечестно расстроить рекламодателя и насмарку пустить труды Девлин.

– Причем здесь Девлин?

– О, я не сказал? Это она напишет обзор на «Кровавые поцелуи». Я видел черновой вариант, это просто грандиозно. Все девочки будут пищать и мечтать тоже заполучить немножечко кровавых поцелуев, ха-ха.

Из кабинета Эндрю я вышла в таком состоянии, что с трудом дотащилась до своего стола. Магда, видя, что я едва не плачу, взяла меня под руку, вывела на улицу и даже принялась гладить по голове, как ребенка.

– Что стряслось? – спросила она, и я выложила ей все, что сказал Эндрю. О том, что социальные темы, по его мнению, плохо продаются; что на мои работы поступают жалобы; что моя статья о романтизации насилия не выйдет в следующем номере, а может и не выйдет вообще – зато «Зумер» украсит хвалебная рецензия Девлин на книжку, превозносящую насилие.

– У меня такое ощущение, что меня выбросило из автобуса на резком повороте – ну и он поехал дальше, а я осталась лежать на обочине со сломанной шеей. И еще он сказал, что у меня озлобленность на мужчин. Меня и правда так воспринимают, Магда? Сказать слово в защиту женщин – это автоматически означает ненавидеть мужчин?

– Господи, что?! – рассмеялась Магда, нервно затягиваясь. – Что за дичь! Если бы ты была обозлена на мужчин, то не встречалась бы с Митчеллом, а нашла себе симпатичную, горячую подружку, – закончила она. – Логично?

– Спасибо. Мне нужно было услышать это.

– Секретничаете без меня?! – донеслось до нас, и мы увидели Эми, комично перескакивающую через лужи в лакированных туфлях.

– Что ты, какие секреты! – воскликнула Магда. – Разве что малюсенькие секретики.

– Выкладывайте!

Я пересказала Эми все, что сказал Эндрю, содрогаясь чуть ли не на каждом слове.

– Нет у тебя озлобленности на мужчин, – фыркнула Эми. – Иначе бы ты дел с ними не имела. Жила б не тужила, а все потребности решала бы большим, красивым дилдо.

Я рассмеялась так громко, что наверно даже Эндрю услышал в своем кабинете.

– Именно, – подтвердила Магда. – Не обязательно ради потребностей заводить себе целого мужчину. Можно взять только отдельные детали, отлитые из резины, которые после использования поместятся в ящик. И, в отличие от цельного мужчины, будут вести себя наилучшим образом.

– Клуб мужененавистниц предлагаю считать основанным, – сказала Эми.

Только они и спасли мой день. А после работы еще и затащили в паб через дорогу для «психологической реабилитации». После двух стаканов пива мне стало так хорошо, будто мужчин никогда не существовало. Шутка. Пожалуй, я бы не хотела жить в мире, в котором бы не было Митчелла. Или других добрых, надежных, адекватных парней, которых вовсе не мало. Силиконовым дилдо не решить потребность в ласке и понимании, которые нужны нам как воздух.

Митчелл забрал меня из бара после одиннадцати, невозмутимо реагируя на молчаливый восторг моих подруг. Они уже заочно любили его после всех тех пьяных комплиментов, которыми я осыпала Митчелла еще до его приезда. Ну разве что член его не описала, слава богу, сдержалась…

– Как ты? Лучше? – спросил он, наклоняясь ко мне в машине и горячо целуя.

Еще днем я позвонила ему и рассказала про разговор с Эндрю, так что он был в курсе.

– Гораздо лучше. Не знаю, как будет завтра, но сегодня все мои печали потонули в «Гиннессе». А твой поцелуй снова сделал этот день идеальным.

– Всегда пожалуйста, – ответил Митчелл и повторил то, что уже раз десять сказал по телефону: – У тебя прекрасные статьи, сильные темы и великолепный стиль подачи. И если Эндрю не в состоянии оценить их и предлагает тебе начать писать на развлекательные темы, то стоит послать его к чертям собачьим.

– Я не могу потерять работу, сам понимаешь.

– Потерять и правда было бы фигово, а вот сменить на другую – почему нет? Может, пришло время начать писать для более серьезных изданий? Уверен, в мире полно таких, которые с радостью прислушаются к твоему голосу.

– Думаешь? – только и смогла ответить я, внезапно чувствуя такой прилив благодарности и радости, что захотелось высунуть голову в окно и запищать.

– Уверен, что скоро тебе станет тесно в этом журнале. Не сегодня, так завтра. Так что нет смысла грустить из-за выводов Эндрю. Забудь о них вообще. Тебя ждет большое будущее, и тебе не стоит прогибаться под чужое мнение.

– Спасибо, Митчелл, – сказала я, шмыгая носом, страшно тронутая его поддержкой.

– Возьми эту статью, которую он отверг, и отправь в… где бы ты мечтала опубликоваться?

– «New York Times», «Vogue», «Cosmopolitan», «Vanity Fair»… Но, господи, даже не знаю, каковы шансы пробиться туда.

– Кажется, я снова слышу неуверенность.

– Да, это снова я, маленький жучок-журналист, на которого сегодня наступил сапог главреда.

Митчелл положил руку на мое колено и ласково сжал.

– Давай договоримся, – сказал он. – Ты прекращаешь транслировать в космос свою неуверенность, а я сделаю тебе дома какао, и мы вместе примем душ. Как тебе такой план?