И любо дорого было поглазеть на девчонок, которые выкладывались изо всех сил, танцуя в темноте под мерцание новогодних гирлянд забираясь даже на столы по просьбе мальчишек и конечно же без сомнения казались сегодня всем пацанам самыми прекрасными и самыми желанными барышнями на свете.

Ну и само собой какой же Новый год может обойтись без Новогоднего чуда?! А в этом «волшебном» месте и подавно! И чудеса случились…

Первое чудо явил собою внезапно «воскресший» почтенный дядя Витя. Дело в том, что могучий старик конкретно захандрил в преддверии праздника. То ли так выражалась его потребность во внимании и заботе, то ли его одолела неуёмная тяга по веществу, то ли возраст брал своё, то ли все эти факторы замысловато переплелись между собой, но факт заключался в том, что наркодедушка слёг в койку с высоким артериальным давлением за несколько дней до торжества. Фагундес все эти дни кряду старательно погрузившись в образ заботливого медбрата бегал вокруг больного с тонометром, шприцами и таблетками исполняя капризы и прихоти старика изрядно напрягался и время от времени картинно начинал причитать:

– Да за что мне всё это?! Я что проигранный что ли?! Хоть бы этот старый козёл уже отъехал поскорей! Прости меня, Господи!

А «старый козёл» совсем не торопился в лучший из миров и продолжал докучать Фаге. Сосед Деда по шконарю Пина проявляя лагерную солидарность к старшему товарищу подвесил над головой больного на панцирную сетку два новогодних стеклянных шарика в качестве знака внимания. Но вредный старик до поры до времени игнорировал это украшение.

И вот когда начались танцы старый солевой затейник, напрочь забыв о своём недуге не отрываясь глазел на извивающиеся женские тела. Когда девчата отплясывали на столе в непосредственной близости от Деда он, не моргая уставился на них снизу вверх, его физиономия расплылась в похотливой улыбке, а единственный зрячий глаз был просто переполнен вожделением. Уцелевший средний палец правой руки при этом машинально в такт музыке раскручивал шарики над головой, а сама музыка его больше не беспокоила своими излишними децибелами как накануне, когда старый ворчун всем «свернул кровь»264 во время репетиции. Фага хихикая указывал всем на чудесное выздоровление старого прохиндея.

Вторым чудом Новогодней ночи стала воспылавшая страсть между Морозом и Булкой. Кухонные посиделки и горячие танцы сделали своё дело и переизбыток гормонов в телах этих двух молодых людей стал заставлять их искать уединения в избе с двумя проходными комнатами и двадцатью парами зорких наркоманских глаз. Автор этих строк практически всё время танцев провёл в кресле слушая музыку, наблюдая за происходящим в доме и думая о своём. Он не держал свечку образовавшейся молодой паре, но видя их метания в поисках тихого уголочка и основываясь на своём богатом жизненном опыте пришёл к выводу, что в итоге так или иначе взаимная похоть была удовлетворена и совсем не обязательно общепринятым «классическим» способом. Это его личное умозаключение целиком и полностью согласовывалось с регулярно высказываемым Великим Магистром на лекциях постулатом о том, что: «Любая человеческая потребность обязательно будет удовлетворена тем или иным способом – конструктивно либо деструктивно». Может и ещё какие чудеса происходили той ночью, ведь в доме оставались ещё две женщины, но это осталось тайной…

Как и всё хорошее Новогодний праздник подходил к неминуемому завершению. После того как все устроились на своих шконарях был выключен свет и включён телевизор без ограничения по времени. Доктор так вымотался и устал за последнее время, что несмотря на местный дефицит телевизионного вещания буквально на первых минутах начавшегося интересного сериала без тени сожаления отошёл в мир фантастики и сновидений с чувством до конца исполненного долга.

На сортир! (падение Олимпа)

В первое утро наступившего Нового года Доктор проснулся до подъёма от звуков за стенкой в консультантской, собиравшегося спозаранку в город Большого. Главный герой был в курсе плановой смены консультантов: Лысый уезжал из деревни утром на «Ниве», а прибытие Бородатого ожидалось только во второй половине дня. То есть почти весь день группа должна была двигаться самостоятельно, старшими оставались Казах и Подробный.

Дождавшись, пока утихнет рокот двигателя удаляющегося автомобиля Доктор, обратив внимание на то, что спящего под ним Кваги нет на месте потихоньку встал, оделся и вышел на кухню. Первое, что ему бросилось в глаза, когда он вошёл на вверенный ему объект был здоровый четырёхсотграммовый бокал с налитым почти до краёв парящим кипятком и свисающими с кромки кружки на нитках с добрый десяток ярлычков от чайных пакетиков. В этой чашке регулярно заваривали запрещённые жидкости, но никогда она ещё не выставлялась при этом чуть ли не в центре кухни. Квакен сидел тут же на табуретке и пытался придать себе напускной небрежности и отрешённости.

– Ох нихуя себе! Чтоб я так жил! – единственное что пришло на язык опешившему от изумления Доктору.

– Да мне Большой выдал чай и разрешил заварить. Это допик я же сегодня на поварстве! Что будем готовить на завтрак? – амбал ловко вставил свою «заготовку» и попытался перевести разговор в другое русло.

Старшему повару стоило значительных усилий спрятать моментально вскипевшие чувства и не обматерить зарвавшегося идиота. Вместо этого он по-отечески посоветовал убрать «кругаль»265 с глаз долой, чтобы у случайных очевидцев Квакиного благополучия не возникало закономерных вопросов и непреодолимых соблазнов лишний раз стукануть в консультантскую.

– Ведь никто не застрахован от врачебной ошибки! Сперва терапевты морду тебе разобьют, а уже потом сообразят, что это Большой тебя подкармливает, деточка… – Доктор не смог удержаться от издёвки над этим остолопом и буквально ликовал видя, как забегали от страха его глаза и как тот засуетился, пряча бокал.

Тут к ним на кухне присоединился заспанный Боцман. Время подходило к девяти утра, а подъём раньше десяти, а то и одиннадцати не планировался, поэтому друзья решили позавтракать как говорится, чем Бог послал, а заодно и заварить хорошего крепкого чая. Квакен услужливо начал предлагать им свой чаёк, но ветераны наркодвижения вежливо с ухмылками на лицах отказались, давая понять этому клиническому балбесу, что являются вполне самостоятельными людьми, не нуждающимися в его гуманитарной помощи.

Как выяснилось в неспешной утренней беседе за кухонным столом Боцман смотрел телек до самого рассвета и последним ушёл спать. Кроме того, за разговором товарищи по несчастью обсудили абсолютно безрадостные перспективы ожидаемого приезда руководителя лечебной программы ненавистного Глеба Валерьевича и собрались взять от этого дня по максимуму. Завтрак было решено не готовить, а подкрепиться самим