Шрифт:
Закладка:
* * *
Почти полтысячи лет стоит на берегах русской речки Тихвинки древний Большой Богородицкий монастырь, основанный во времена Великого князя Московского Ивана IV. Сердце обители – знаменитый Успенский Собор. Его намоленные многими поколениями стены освящали почитаемые образа, два из которых – Тихвинская и Старорусская чудотворные иконы Богоматери стали общероссийскими святынями. Под его мощные своды, низко склонив головы, входили императоры и князья, купцы и крестьяне, грешники и святые – русский народ. Храм разделил страшную судьбу Православной церкви. Он был поруган: его последовательно превращали в тюрьму, склад, госпиталь, цех завода, музей… Чудом удалось спасти 158 икон собора, большинство которых находится ныне в Русском музее (Никонов Н.Г., 1996). Именно у стен Успенского храма начинаем мы наше очередное путешествие по темным лабиринтам русского прошлого. Здесь впервые, много лет назад, услышал я о судьбе очередного героя этой главы – младенца-императора Иоанна VI, человеческая трагедия которого не имеет аналогов ни в российской, ни в европейской истории…
После смерти Анны императором был провозглашен внучатый племянник умершей. Царствование Иоанна Антоновича продолжалось чуть более года – 404 дня. В ночь с 24 на 25 ноября 1741 года сторонниками Елизаветы Петровны был осуществлен успешный переворот в ее пользу. Цесаревна непосредственно в нем участвовала. Отметим немаловажную деталь, сыгравшую, с нашей точки зрения, существенную роль в дальнейшей судьбе Иоанна VI. Елизавета, до отъезда в казармы ожидавшей ее гвардии, перед иконой Спаса Нерукотворного, принадлежавшей отцу, Петру Великому, дала обет о том, что во все время ее царствования никто не будет предан смертной казни. Слово свое она сдержала.
Императрица Елизавета Петровна по восшествии на престол манифестом 28 ноября объявила о решении выслать членов Брауншвейгской фамилии, включая младенца Иоанна, за пределы Российской империи. Четыре наглухо закрытые кареты, окруженные конвоем, на рассвете 12 декабря 1741 года двинулись из Петербурга по направлению к Риге. В этом своеобразном поезде находились бывшая правительница России Анна Леопольдовна с мужем, низложенный император Иоанн, его маленькая сестра принцесса Екатерина, прислуга. Конвоем руководил генерал-лейтенант граф В.Ф. Салтыков, которому было поручено отвезти Брауншвейгское семейство в Кенигсберг и там предоставить свободу в обмен на обязательство отречения от прав на российский престол. Однако все решилось по-другому. Историки расходятся во мнениях о том, что произошло, но члены семьи бывшего императора оказались под арестом в Динаминдской крепости. Спустя год они были переведены в город Раненбург Рязанской губернии. 6 марта 1744 года санный поезд прибыл в Раненбург. Постройки в крепости сильно обветшали; сразу после приезда начался их ремонт и строительство четырех новых казарм. Как и было предписано, Иван Антонович с двумя служительницами был помещен в доме неподалеку от Козловских ворот. В этом же доме постоянно находились подпоручик, унтер-офицер, капрал и сменявшиеся солдаты; в сенях стояли двое часовых, позади дома на земляном валу – трое. Остальная семья находилась в противоположной части крепости под такой же охраной. Часовые были расставлены и по всей крепостной территории (РГАДА. Ф.6, оп. 1, д. 335, л. 441). 27 июня 1744 года последовали новые указы императрицы, в соответствии с которыми местом содержания арестантов избирался Соловецкий монастырь на крайнем севере империи (Семевский М.И., 1866, Непеин И., 1991 и др.).
О внешности мальчика-императора объективных данных практически не сохранилось. На всех портретах Иоанна Антоновича (их в России имеются единицы) изображен ребенок, возраст которого значительно больше одного года. Эти парадные портреты, к сожалению, носят условный характер, и, скорее всего, не передают подлинного облика мальчика-императора. Исключение может составлять портрет младенца в колыбели (гравюра И. Леопольда, 1740 год; Государственный исторический музей). Там же находится известный портрет Иоанна Антоновича с котом, написанный в Динамюнде (1743 г.). Сложно представить, что в жестких условиях содержания «секретных» узников на холсте маслом мог быть тщательно исполнен портрет бывшего императора.
* * *
Прервем ненадолго наше повествование, чтобы рассказать еще об одном моем коллеге, сыгравшем заметную роль в истории России XVIII века. В числе лиц, особо приближенных к цесаревне Елизавете, был Арман (Герман) Иоганн Лесток, родившийся в Ганновере в семье хирурга, эмигрировавшего из Франции. Он приехал в Россию в 1713 году еще при Петре Великом, состоял в штате медиков его супруги Екатерины. С 1725 года Лесток стал личным врачом цесаревны Елизаветы, которая очень привязалась к остроумному, жизнерадостному, и, несомненно, компетентному в своем деле французу. Впоследствии он сыграл одну из ключевых ролей в организации переворота в ее пользу, используя связи с Францией, Швецией, офицерами гвардейских полков. Как врач, Лесток несомненно был осведомлен как о болезнях, так и об интимных подробностях жизни пациентки, что, наряду с ее мнительностью в отношении своего здоровья, несомненно использовал в своих целях. После воцарения Елизаветы лейб-медик был пожалован титулом графа, чином действительного тайного советника, стал директором медицинской канцелярии, т. е. фактически руководителем службы здравоохранения в стране. Его служебные обязанности лейб-медика были регламентированы… предыдущим императором!
От правления Иоанна VI остался любопытный документ, имеющий важное значение для историков медицины, – «Краткое наставление определенным при Его Императорской Величестве лейб-медикусам», утвержденное правительницей Анной Леопольдовной 5 ноября 1740 года: «К сему управлению две персоны определяются, а именно архиатер Фишер первым, а доктор Рибейра Санхец вторым лейб-медикусом, за что им годового жалования каждому по 3000 рублей, окроме свободной квартиры, стола и экипажу, определено. Их должность и труды главнейше в том состоят, чтобы Его Императорского Величества высочайшую особу пользовать и о соблюдении дражайшего оного здравия по крайнейшей возможности и лучшему разумению, и совести попечение прилагать, причем к достижению лучшим успехом такого намерения будет:
Чтобы помянутым обоим лейб-медикусам во всем, еже до состояния Его Императорского Величества здравия касается, всегда согласно поступать и ничего, окроме, что наперед между ними общим советом положено, не предпринимать и потому Посещение Его Императорского Величества, сколько возможно обоим совокупно отправлять или же, по последней мере, ежели когда один из них к Государю пойдет, то о том другому, как он Его Императорского Величества состояние изобрел, тотчас сообщать, а одному никогда ничего не распоряжать, но по содержанию первого пункта о всем обще советовать, и обоим общий исправный журнал о состоянии Его Императорского Величества ежедневно
