в тюрьме? В то же время, для императрицы стало, видимо, ясно, что донесения об узнике справедливы: он физически здоров, ориентирован в окружающей обстановке и собственном состоянии. Перед Екатериной и ее ближайшим окружением возник вопрос: что делать с Иоанном дальше? Правительству было хорошо известно мнение общества о незаконности его содержания под стражей. Своеобразным рупором этой группы лиц явился один из авторитетнейших деятелей Православной Церкви, митрополит Арсений (Мацеевич)[67], открыто обвинявший императрицу в нарушении прав монастырей, в узурпации престола. Судьба пастыря сложилась трагически. Он был низведен в простые монахи, сослан в Корельский Николаевский монастырь. Но и там принципиальный архиерей не смирился, продолжая обличать Екатерину II, был за это арестован и заключен в каземат Ревельской крепости, где и скончался.

Обратимся снова к историческим источникам. У подпоручика Смоленского полка В.Я. Мировича явилась мысль освободить Иоанна Антоновича из заточения, увезти в Петербург и при содействии артиллерийского полка возвести на престол. Вдумаемся в этот тезис. Как мог простой, никому не известный офицер решиться на такое грандиозное предприятие? Известно, что он был беден, без связей в высшем обществе. Как сподвижник гетмана Мазепы, дед Мировича был лишен поместий. За грехи деда расплачивался и внук, все это било по самолюбию молодого человека. Екатерине II было известно об амбициозном Мировиче. На что ему было надеяться при реализации плана? Ведь предстоял практически штурм цитадели Шлиссельбургской крепости, имевшей многочисленный вооруженный, хорошо обученный гарнизон.

В ночь с 4 на 5 июля 1762 года, построив 38 солдат в 3 шеренги, будучи дежурным офицером, В.Я. Мирович двинулся к башне, где содержался Иоанн VI. Началась перестрелка между охраной и мятежниками. Мирович распорядился применить артиллерию. Офицеры Д.В. Власьев и Л.Л. Чекин, находившиеся неотлучно в коридоре башни при входе в камеру Иоанна, отразили первый приступ отряда солдат, а затем, боясь, что осуществится намерение захвата узника и для предотвращения смуты убили погруженного в сон экс-императора, т. е. исполнили инструкцию об его уничтожении (Брикнер А.Г., 1874; Бильбасов В., 1888). Ворвавшийся в каземат Мирович увидел распростертое на полу в луже крови тело мученика – он был зарезан офицерами «бритвой» (Лаврин А.П., 1993). По другим данным, узнику были нанесены боевыми шпагами «удары в грудь».

Узнав о происшествии, граф Панин немедленно отправил в Ригу доклад императрице, а коменданту Бередникову ордер. В нем он «с удовольствием» отметил «оказанную присяжную верность к своей всепресветлейшей самодержице и любезному отечеству» и пообещал им «милость и награждение». В постскриптуме Панин приказал: «Мертвое тело безумного арестанта, по поводу которого произошло возмущение, имеете вы сего же числа в ночь с городским священником в крепости вашей предать земле в церкви или в каком другом месте, где б не было солнечного зноя и теплоты (Предполагая перезахоронение Ивана Антоновича по распоряжению императрицы! – Ю.М.). Нести же его в самой тишине несколькими из тех солдат, которые были у него на карауле, дабы как оставляемое пред глазами простых и в движение приведенных людей тело, так и с излишними обрядами пред ними погребение оного не могло их вновь встревожить и подвергнуть каких-либо злоключениям» (РГАДА. Ф. 6, оп. 1, д. 350, ч. 5, л. 239–241). Документы со сведениями о том, где конкретно и как был похоронен арестант, в архивных делах не обнаружены. Имеется лишь опись оставшейся от него одежды; в конце указано: «На нем положено: штаны суконные одни, рубаха с порты, шлафор голубой и с камзолом, колпак, чулки черные шелковые, башмаки с пряжками, простыня одна» (Там же, л. 246).

Имеются сообщения современников о том, что гроб с телом Ивана Антоновича был выставлен в крепостной церкви и толпы народа приходили туда для прощания с ним. Находившийся тогда в Петербурге П. Бюшинг (1771) писал впоследствии, что тело «в простом гробу было принесено в крепостную церковь, и поток людей, которые смотрели на него и оплакивали, был необычайно велик. По этой причине последовал приказ гроб закрыть, и он вместе с телом был затем тайно увезен в Тихвинский монастырь».

Примерно за неделю до гибели Иоанна VI Блаженная Ксения Петербургская стала ежедневно плакать. Все встречавшие спрашивали, не обидел ли ее кто-либо. Опечаленная матушка отвечала, с ужасом указывая на восток: «там кровь, кровь, кровь! Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь!». Никто не понимал, что сталось с благодушной Блаженной. Лишь некоторое время спустя, когда разнеслась молва о насильственной смерти императора Иоанна VI в Шлиссельбурге, на реке Неве, напротив Ладожского канала, проходящего мимо крепости, грозное предсказание стало ясным…

* * *

Мне показалось интересным самому ознакомиться с результатами следствия и происшедшем в Шлиссельбурге. Подлинниками государственных документов, имеющих отношение к гибели Иоанна VI, располагают два архивных хранилища – РГАДА (Москва), где в материалах тайной экспедиции есть бумаги, посвященные Брауншвейгской фамилии, и РГИА (Санкт-Петербург), где в фонде 469 (опись 39), хранится дело № 342 «О злодейственном предприятии подпоручика Мировича». Каждый из 67 листов старинной плотной бумаги имеет визу заверки руководителя следствия, Ганса Веймарна. Материал начинается именным Указом: «Из Риги 10 июля 1764 года. Указ генерал-поручику Вейрману. По получению сего немедленно ехать вам в город Слюсельбург и тамо произвесть следствие над некоторыми бунтовщиками, о которых дано будет вам известие от нашего тайного действительного советника Панина, у которого оное дело, и потому он как вам все наставления даст, так и вы всего что касаться будет от него требовать можете. Екатерина».

В деле масса подробных допросов, очных ставок, справок, отношений, прочего следственного материала, но нет главного, что составляет базу заключения для судебно-медицинского эксперта. Нет ни одного слова об осмотре трупа государя, и это, естественно, резко затрудняет реконструкцию обстоятельств его гибели на острове Орешек. Караульные на допросах уклонились от описания деталей происшедшего. Капитан Власьев и поручик Чекин в своих ответах показали, как «они увидели, что привезенную пушку стали заряжать и действительно зарядили, в таком случае видя сей страх и не находя себя инако в состоянии быть, как только для спасения всей команды от напрасной и безвременной смерти сему внутреннему и сугубо злейшему неприятелю уступить, но не ранее того, как уже та особа, получением коей Мирович себя ласкал и за главнейшую себе добычу иметь поставлял, жизнию от них, Власьева и Чекина, истреблена была. А по учинению сего неоминуемого поступка, сержант Иштиряков, прибежав, сказывал, что из пушки палить будут».

Через несколько дней после убийства британский посланник сообщал: «Первый удар разбудил несчастного юношу, который был в постели и спал; он сопротивлялся с такой силой, что переломил