Издали о размерах входа в пещеру судить было невозможно. Горы не предлагали ничего, что могло бы дать ощущение масштаба, даже чахлого дерева. Когда Чайник подошла ближе, она поняла, что на самом деле отверстие было довольно скромным — экипажу пришлось бы протискиваться через него.

Земля у подножия утеса оказалась довольно ровной — выступ из склона горы, покрытый ковром из битых камней, отделившихся из разрушаемой холодом скалы наверху. Они потащились к входу, Зоул время от времени спотыкалась, чтобы казаться скорее добычей, чем хищником.

— Стой! — Из входа в пещеру вырвались пять фигур, одетых в серые одежды бессветных, четверо с арбалетами. В разгар своего транса ясности Чайник охватила их всех, вплоть до тяжелых болтов в арбалетах двух слева и растопыренных пучков игл в арбалетах тех, что справа. Выстрел из любого из этих арбалетов запускал воронку из дюжины или более отравленных дротиков, делая защиту или уклонение почти невозможным. — Кто ты?

С тех самых пор, как бессветный, прикинувшийся лесовиком, откусил себе язык, Чайник жалела, что не спросила имен его спутников. Ее знания о ной-гуин были весьма существенными по сравнению со слухами и мифами, которыми питалось большинство людей, она не знала, принимают ли их слуги новые имена и придерживаются ли каких-либо определенных обычаев.

— Мэй, — сказала она. Легче лгать, когда говоришь правду. — Я привезла эту пленницу к Телласах для допроса. У нее есть информация о монастыре. — Чайник подняла голову, чтобы рассеять любые подозрения, что она прячется под капюшоном плаща, который взяла у бессветного. Она протянула руку и толкнула Зоул в плечо, заставляя ее шагнуть, спотыкаясь, вперед, и подтянула девушку ближе, чтобы та могла использовать магию, которая, как она утверждала, сделает уловку успешной.

Четыре арбалета поднялись, четыре пальца сжали спусковые крючки. В пещере, которая, казалось, расширялась, а не сужалась, Чайник уловила другое движение.

— Иди сюда, ты! — Чайник потянула за веревку, делая вид, что сдерживает Зоул, и в то же время позволяя ей приблизиться еще на ярд к пятерке бессветных прямо перед ней.

— Еще один шаг, и я пристрелю ее, а потом тебя. — Мужчина в центре пятерки смотрел на Чайник бледными глазами, сидевшими на широком лице. Он был выше шести футов ростом, его крепкое телосложение бросалось в глаза, несмотря на плащ. Похоже, оружия у него не было, но вокруг его рук дымилась тьма. Чайник чувствовала вокруг него тени. Этот был брошен в ночь дальше, чем его товарищи, и даже дальше, чем она.

— Мэй из бессветных везет меня к Телласах. — Зоул опустила лицо, ее голос был тихим, но, казалось, прожигал воздух. Нона почувствовала, как он гудит в черепе Чайник. — Я — ее пленница.

Чайник чувствовала, как слова накапливаются, кружатся вокруг нее, требуя, чтобы она приняла их правду. В конце концов, это было почти правдой. И в нее хотелось верить.

— Телласах захочет увидеть меня, — сказала Зоул звучным голосом.

— Телласах захочет увидеть ее. — Офицер кивнул. Его бледные глаза не отрывались от лица Чайник. Отсутствие злобы в них обеспокоило ее. Жестокость порождает глупость, но тихая преданность бессветного обещала только эффективность и успех в достижении своих целей. — Проводите Мэй и ее пленницу в камеры.

Человек указал на пещеру, и по его сигналу вперед вышли еще четверо бессветных. У первой из них был слегка озадаченный вид:

— Я должна отвести эту женщину в камеры, Артрен?

Мужчина посмотрел сверху вниз на свою подчиненную, нахмурился и сморщил лоб:

— Да, отведи Мэй и ее пленницу в камеры.

Чайник заметила, как напряглась челюсть Зоул — она стояла, опустив голову, и что-то бормотала.

Женщина кивнула и жестом пригласила Чайник следовать за ней. Двое ее спутников окружили Чайник и Зоул с боков, третий замыкал шествие.

— Пошли.

• • •

ЗА УСТЬЕМ ПЕЩЕРЫ открылась естественная каверна внушительных размеров — вход в Тетрагод. Там находилось около двадцати бессветных; некоторые занимались штабелем бочек и ящиков около центра, другие, вооруженные, стояли наготове в естественных галереях вдоль задней стены. Чайник старалась не слишком явно оглядываться, но надо было понять, насколько трудно будет уходить. Она на мгновение задумалась, как там оказались припасы. Если бы их доставили пешком через предгорья, цена была бы колоссальной, а оставленный след трудно было бы не заметить любым любопытным.

Чайник была рада, что ее сопровождают, поскольку это означало, что женщина перед ней ведет их. Вскоре они миновали достаточно перекрестков, чтобы стало ясно — заблудиться вполне реально. Она была менее довольна аудиторией. Не было смысла в трех дополнительных охранниках, ведь идеальное время для побега было бы среди предгорий с одним похитителем.

Туннели были естественными, прорезанными древними реками, но кое-где их вырубили киркой и молотком. Там, где пол не был выронен плотно утрамбованными отложениями исчезнувших рек, он был разровнен щебнем или хорошо закрепленными досками. Деревянные ступени позволяли легко подниматься по крутым склонам.

Разветвленная и запутанная природа Тетрагода была, возможно, столь же важной защитой, как и опорные пункты, но это означало, что большая часть комплекса в любой момент времени оставалась пустой. Длинные галереи снова погружались в темноту, как только группа Чайник проходила через них, их преследовала тишина. Монахиня долго исследовала пещеры под Скалой Веры, и сейчас чувствовала что-то знакомое, да и Нона, скрытая за этими мыслями, добавила свою собственную высокую оценку глубоких мест.

Первый крупный блокпост представлял собой небольшую крепость, построенную вокруг выхода из каверны, в которой могла бы разместиться большая крепость. Бессветный наблюдал с зубчатой стены и поднял решетку, когда его окликнули.

В длинном, выложенном камнем туннеле, который вел через крепость, их ждал единственный ной-гуин, сидевший за столом, стоявшим на их пути. В потолке и стенах на протяжении десяти ярдов перед столом и за ним виднелись два десятка дыр-убийц.

Внимание Чайник незаметно сосредоточилось на стенах, но Нона впитывала детали ной-гуина. Отголоски воспоминаний Чайник донесли до Ноны, что ассасин, охотившийся за ней во время похода, очень походил на этого. Кроме того, в отчете Сестры Сало монастырскому столу говорилось, что те двое, с которыми она дралась у дверей дормитория послушниц много лет назад, были одеты точно так же.

Самой поразительной чертой ной-гуина была маска из черн-кожи, закрывавшая его лицо, с узкой щелью, открывавшей глаза, и отверстиями для носа и рта. Взятый из корпуса племен-корабля, материал был гибким, как шелк, если только какой-нибудь предмет не пытался сдвинуть его слишком быстро; в этом случае он становился жестким и более прочным, чем сталь.

Плотно облегающий кожаный капюшон, спускающийся на плечи, не позволял Ноне сказать, насколько далеко простирается черн-кожа. Красные Сестры, в основном хунска прайм или чист-кровки, носили черн-кожу только на туловище, так как в противном случае она могла бы сопротивляться их быстрым движениям, с печальными последствиями. Кроме того, этот материал был сказочно редким — и часто его вообще было не достать, — так что использовать его более широко было невозможно. Остальная одежда ной-гуина была из обычной черной кожи, покрытой различными ребрами или усиленной железными пластинами. Темно-серый плащ, по-видимому, являлся уступкой непреходящему холоду подземной жизни и сбрасывался, когда требовалось действовать.