Шрифт:
Закладка:
Она будет бороться за то, чего хочет. Строить планы, хитрить и выторговывать путь к лучшему будущему. Даже если ценой утраты частички себя.
К сожалению, это и мой путь.
Глава XXXIV
Я чувствую себя опустошенной, провожая Имоджен обратно в поместье, мы не произносим больше ни слова, даже когда расстаемся у дверей бального зала.
Мы обе несем бремя, которое нам досталось. Она – понимание предстоящей жертвы, а я – новости, которые придется сообщить Эллиоту. От которых плечи с каждым шагом поникают все сильнее.
Я рада, что бальный зал значительно опустел с тех пор, как я заходила сюда в последний раз, и это говорит о том, что празднество подходит к своему столь необходимому завершению. Однако я не вижу Эллиота, и он не выходит даже на заключительный танец. Его нет и в гостиной, где отдыхают и болтают некоторые гости. Меня одолевает нетерпение, и вдруг хочется крикнуть, чтобы все убирались прочь. Я слишком устала, слишком вымоталась, чтобы продлевать этот вечер еще хотя бы на минуту.
Если подумать, то с какой стати я должна это делать? Зачем продолжать исполнять роль любезной домоправительницы перед этими испорченными людьми хотя бы лишнее мгновение? Бал сослужил свою службу – ловушка захлопнулась, приманка схвачена, и остается всего один путь. Из-за которого у меня закипает кровь и появляется желание вопить.
Я направляю эту ярость в свою маску и прохожу в гостиную.
– Наш хозяин, мистер Рочестер, благодарит вас всех за то, что вы пришли, но вечер подошел к концу. Лакей проводит вас. Доброй ночи.
Я не дожидаюсь их жалоб, выпученных глаз и возмущенных протестов. Вместо этого направляюсь в бальный зал и повторяю это сообщение каждой группе болтающих гостей. Меня радует, что Фоксглав, Амели и мистер Корделл, по всей видимости, уже ушли, потому что сомневаюсь, что смогла бы найти в себе силы попрощаться с ними так, как они заслуживают. Не сейчас, когда перед глазами стоит пелена гнева.
Наконец я направляюсь к компании Имоджен. Миссис Коулман нетерпеливо притопывает ногой, в то время как мой отец делает вид, что не замечает меня. Эмбер по-доброму улыбается, а Клара сутулится, открывая рот в скучающем зевке. Нины нигде не видно, так что, должно быть, жених проводил ее домой.
Скрестив руки на груди, Имоджен оглядывает опустевшее помещение.
– Что ж, полагаю, спокойной ночи.
Отец ухмыляется:
– Что, великодушный работодатель даже не выйдет попрощаться?
Я прожигаю его взглядом, позволяя своему гневу просочиться в каждое слово:
– Мистер Рочестер рано отошел ко сну.
– А я-то думала, он джентльмен, – фыркая, произносит миссис Коулман. – Он должен был, по крайней мере, проявить порядочность и попрощаться с моей дочерью…
Имоджен бросает на свою мать сердитый взгляд, практически копирующий мой.
– Не обращай внимания, мама. Во время моего следующего визита ему будет что сказать.
Миссис Коулман приоткрывает рот.
– Ты придешь навестить его? Разве не должно быть наоборот?
– Возможно, и должно быть, но не все идет по плану, да? – цедит Имоджен резко и горько. – Впрочем, не волнуйся, мама. В конце концов, все наладится.
Мы встречаемся взглядами, она сощуривает глаза и поджимает губы, обдумывая, что нельзя говорить. Я рассказала, что проклятие не позволяет Эллиоту удаляться далеко от поместья, и заставила пообещать держать все поведанное сегодня вечером при себе. Если она хочет заполучить от него предложение, ей придется приехать, чтобы его услышать.
Внутри меня снова вспыхивает ярость.
– Действительно необычный человек, – бормочет миссис Коулман.
– Я бы не ожидал многого от фейри, – говорит отец со злым смешком.
Миссис Коулман задирает нос.
– Тогда пойдем. Нечего бездельничать.
Они уходят, но Эмбер задерживается всего на мгновение.
– Спасибо, что позволили мне сыграть сегодня вечером. Я так не веселилась уже много лет.
Я улыбаюсь, но знаю, что улыбка не касается моих глаз.
– Спасибо за то, что играла для нас. Ты оказала моему работодателю большую услугу.
Она хмурит брови.
– С тобой все в порядке?
Беспокойство в ее глазах почти уничтожает меня, вся моя ярость уходит и на ее месте остается печаль. Я могу лишь кивнуть.
– Эмбер! – шипит Имоджен и щелкает пальцами, чтобы девушка следовала за ней.
Эмбер как будто хочет сказать что-то еще, но я рада, что она решает промолчать. Я не выдержу ее сочувствия больше ни одной секунды. На глаза и так накатывают слезы. Она тянется к моей руке и сжимает ее.
– Еще раз спасибо, – шепчет она и бежит трусцой, чтобы догнать остальных членов своей группы.
Я остаюсь на месте и слушаю, как на улицу выводят последних гостей.
* * *
В поместье тихо, его обитатели спят, а весь нанятый персонал либо возвращается домой, либо устраивается в гостевых комнатах, которые мы предложили на ночь, и я, наконец, могу отправиться на поиски Эллиота. Задачка оказалась труднее, чем я ожидала, ведь я не нахожу следов его присутствия ни в саду, ни в гостиной, ни на кухне. Я поднимаюсь наверх, гадая, куда он решил спрятаться. Поскольку комнат, где я его хоть когда-то видела, почти не осталось, я направляюсь в библиотеку. Не осмеливаюсь вторгаться в его личные покои, хотя знаю, что они рядом, но надеюсь, он еще не отправился спать. Я не могу держать такую информацию в себе.
Добираюсь до библиотеки, замечаю, что бра горят мягким светом, но комната пуста. Сердце замирает. Ну и куда мне теперь идти? Неужели Эллиот действительно бросил меня, чтобы я выпроваживала гостей в одиночестве? В животе зарождается легкий намек на раздражение, что помогает избавиться от остатков ярости и печали, мешавших мне идти.
Со вздохом я поворачиваюсь к своим молчаливым друзьям, провожу пальцами по корешкам книг и медленно обхожу помещение.
– Ах, я должен был знать, что рано или поздно найду тебя здесь.
Я хмуро оборачиваюсь к Эллиоту:
– Где, черт возьми, ты был?
Он ухмыляется, словно его забавляет моя реакция.
– Искал тебя. И прятался. – Протез он не снимал, Эллиот в тех же брюках, галстук свободно болтается на шее, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты, обнажая верхнюю часть груди.
Я отвожу
