её и бросил к ногам просителя со словами: «Забирай ради Неба, я тебе ещё и приданного за неё дам, хошь злата, хошь серебра». Но пойти против устоев корейского дворянского общества император не мог даже в своем дворце. Поэтому пришлось ждать три недели, пока случится какой-то корейский праздник, на котором Мэй могла присутствовать в обществе посторонних мужчин. На этом празднике произошло выяснение отношений между влюбленным и объектом его вздыхания.

Судя по новости, вопрос решился положительно. Да и не было у Мэй другого выхода, чтобы вырваться из золотой клетки, в которую она попала. Откуда я это всё знаю. Так ведь первая детская любовь остается на всю жизнь. Ты уже не будешь помнить, как выглядела та девочка, в которую ты был влюблен, но память о тех чувствах и переживаниях будут в памяти, пока живешь. Поэтому не мог я дальнейшую судьбу Мэй оставить без внимания и не использовать своё служебное положение.

Доклады от Павлова периодически приходили в Аналитический центр и ложились на мой стол. Так что о тяжелом с моральной точки зрения положении Мэй, не смотря на ранг дочери императора, я узнал давно.

В Корее мужчинам в это время разрешается иметь вторых жен помимо первой жены, а также наложниц. Считается, что быть второй женой или наложницей дворянина выше по социальной лестнице, чем быть простолюдинкой, но их дети считаются незаконнорожденными и лишены каких-либо прав янбан.

Первые жены и законные дети дворян обычно презирают этих женщин и их отпрысков, таких вот корейских Золушек. И такие же порядки царили и царят в императорском дворце. Представляю, что испытывала Мэй, выросшая в совершенно другой обстановке, попав на закрытую женскую половину «Дворца лучезарного сияющего счастья» с её-то привычками, знаниями и умениями. Тем более, по сообщениям Павлова, после первой встречи с дочерью император больше с ней ни разу не виделся, как и его сыновья.

Про Ли Джунг Хи посол сообщил, что тот принять на должность придворного лекаря, но доступа к телу императора не имеет. Обитает где-то во дворце и чем-то занимается.

«Так что счастья тебе Мэй. Надеюсь, что Сергей Михайлович будет тебе хорошим мужем. А жить в России тебе понравиться больше, чем в Китае и Японии. Надо будет Сергея Михайловича попросить, чтобы он старика Ли также с собой забрал. Я его в своём имении поселю», - подумал я, поднимая рюмку с ликером вслед за Сандро и регентом.

Глава 17. Политики - 3.

Шестидесятидвухлетний Александр Иванович Манташев стоял на высоком, скалистом берегу Куры рядом со стеной храма Метехи и смотрел на мутные и стремительные воды реки. Именно на это место в Тифлисе он любил приходить ещё ребенком, несмотря на то, что старый храм окружали тюремные бараки и казармы казачьего полка.

В 1819 году по приказу кавказского главнокомандующего генерала Ермолова крепостные стены вокруг храма были разрушены, а на освободившейся территории были возведены тюремные здания, а затем и казармы. Но среди них выделялись высокие стены древнего храма, построенного ещё в пятом веке.

Здесь была захоронена святая Шушшаник, почитаемая, как мученица Грузинской православной и Армянской апостольской церквями. В этом храме молилась царица Тамара Великая и другие цари династии Багратионов. Простота и святость храма привлекали маленького мальчика с детства, как и открывающийся вид с высокого берега Куры.

Приезжая в Тифлис, Манташев всегда приходил сюда, чтобы помолиться и подумать, стоя на берегу реки. А подумать в феврале 1905 года ему было о чём. Теперь он не маленький мальчик, а хозяин и председатель совета Тифлисского коммерческого банка, акционер компаний: «Братья Нобели», «А. Цатуров и др.», «Бранобель», «И. Е. Питоев и Кo», Русского банка для внешней торговли и Азовско-Донского коммерческого банка, член правления Товарищества нефтяного производства «Лианозова Г. М. сыновей», основатель, хозяин и председатель правления «А. И. Манташев и К°», коммерции советник, кавалер ордена Почетного Легиона за построенную армяно-григорианскую церковь в Париже и кавалер орденов Святого Станислава и Святой Анны 3-й степени. Российские ордена пожалованы за открытие нефти и развитие нефтяных, а также железнодорожных концессий в Персии.

Боже, как проклинал Манташев тот летний день 1902 года, когда за ним приехал «черный воронок», и «черные ангелы» быстро доставили его в Гатчину пред очи «царского пса» Аленина-Зейского. Тот оказался вполне вменяемым человеком, очень неплохо знакомым с процессом добычи и переработки нефти, торговли полученными углеводородами, а также прекрасно знающий о многих прегрешениях господина Манташева на этом поприще.

Аленин-Зейский для начала беседы ознакомил нефтепромышленника, который на тот момент сосредоточил в своих руках почти шестьдесят процентов нефтяных запасов Каспийского моря, а его капитал оценивался в десять миллионов, с небольшой папочкой, в которой лежало всего-то четыре листочка. Прочитав их, Александр Иванович понял, что его жизненный путь может закончиться прямо в этом кабинете.

На четырех листах сжато, кратко, с конкретными фактами излагались его связи с кавказским комитетом РСДРП и Гнчак, которых он финансировал для организации забастовок на предприятиях своих конкурентов Нобеля и Ротшильда. Имелась информация и о его пожертвованиях Армянской революционной федерации или Дашнакцутюну. И если этой, действительно, правдивой информации, дать официальный ход, то по новым статьям «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» можно было получить приговор вплоть до смертной казни с конфискацией имущества.

О таком варианте событий «царский пес» просветил Манташева, чуть не вызвав у последнего сердечный удар, даже какой-то порошок пришлось пить, заботливо вместе с водой предложенный господином Алениным-Зейским.

В общем, всё свелось к тому, что папка пока полежит без движения в сейфе у «царского пса», а русский патриот Манташев выкупит за пятьдесят тысяч золотом у Мозафереддин-шаха концессию на разведку и добычу нефти. Плюс к этому реально будет её искать, сам будет искать рядом с городом Шуштар в районе развалин храма огнепоклонников. В случае обнаружения искомого нефтепромышленник будет перечислять небольших роялти в размере двух процентов от прибыли на специальные счета для нужд Аналитического центра.

Кроме того, Аленин-Зейский пообещал поспособствовать нефтепромышленнику получить договора с морским и военным ведомствами на поставки им нефтяной продукции заводов Манташева, с учетом строящегося военно-воздушного флота, подводных лодок, бронеавтомобилей и планируемого перехода кораблей с угля на нефть.

Когда господин Манташев вернулся в свой дом в Санкт-Петербурге, то мысленно проклял «царского пса» с его идеями и предложениями. Не так жалко было пятидесяти тысяч золотом, хотя это большие деньги, как времени, которое придется затратить на поиск этой мифической нефти. Англичане десять лет в том районе её искали