Шрифт:
Закладка:
И за миг до того, как на капсулу обрушилась кувалда, он вспомнил, что забыл запереть за собой дверь машинного зала.
Потом были только тьма и боль. Боль рвала тело на части, на мелкие куски, расщепляла до атомов. Он беспрерывно кричал, понимая, что всё кончено, что сам отдал себя в руки торжествующих ничтожеств, что погибает, наверное, самой жуткой смертью из всех возможных. Он кричал долго, несколько часов или даже суток. И тьма впитывала его крики, как чёрная вата.
А затем во тьме расцвёло золотое сияние.
– Юноша, – сказал человек, который был, как солнце. – Юноша – это ключ. Найди дом победителя.
– Ключ? – переспросил Кат. – Какой ключ? Какой дом?..
– Дом победителя, – повторил человек-солнце.
И пропал.
Кат остался один. Но теперь он не боялся темноты, потому что вспомнил себя. А темнота – что ж, это просто такое место, где кончился свет. Не беда: свет всегда можно зажечь заново.
Думая так, он проснулся.
Было холодно. Сквозь морозные завитушки в окно пробивалось утро. Сверху нависал низкий полоток в разводах небрежной побелки. Знакомый потолок, знакомая побелка, знакомые пятна копоти от лампы.
Он лежал в кровати на втором этаже собственного дома.
Кат потянулся, выстраивая в памяти события, что привели его сюда. Батим, Фьол, охота на зверя, взбесившиеся кроты, бегство, разрушенная башня. Звёзды в прозрачном небе Разрыва, зов пневмы, капля крови на странице атласа.
Дом, дверь, лестница, кровать.
Глубокий, как обморок, сон.
Кошмар, что привиделся под утро.
И – последнее, но главное – человек-солнце. Который явился нежданно, как и в прошлый, и в позапрошлый раз. Развеял ужас и тьму. Указал путь.
Понять бы ещё, что это за путь.
– Юноша – ключ, – проговорил Кат чужим со сна голосом. Откашлялся и добавил: – Дом победителя…
Обретя звучание, слова не стали понятнее. Однако было ясно: человек-солнце подсказал, как искать того, кто мог бы собрать устройство по добытым чертежам. Бомбу, которую затем надо будет взорвать в каком-то из оазисов Разрыва – как называл пустынные язвы покойный Фьол.
Кат вылез из кровати, попутно обнаружив, что спал одетым, в штанах и рубашке. Задумчиво почесал зад. Натянул ботинки и спустился вниз.
Петер уже встал и чистил куртку платяной щёткой.
– Доброе утро! – сказал он весело. – Не жарко сегодня, да?
– Угу, – сказал Кат. – Из жратвы что-то осталось?
– Сухари и колбаса, – Петер отложил щётку и, держа куртку на вытянутых руках, критически её оглядел. – Ещё сыр.
Кат зашёл на кухню, пошарил в буфете. Извлёк связку баранок и чудом уцелевший кусок сахара с орех величиной. Сахар был алмазной твёрдости. Кат с сомнением поглядел на холодную печку, на покрытый сажей чайник, на почти пустое угольное ведро.
Хотелось чаю.
Растапливать печь не хотелось совсем.
Можно было, конечно, отправиться к Аде. Она уже наверняка встала и приготовила завтрак – какие-нибудь оладьи или кашу, а то и блины. И уж наверняка у неё готов был свежий, крепкий чай. Горячий. С повидлом…
Кат сплюнул в угольное ведро. Он отлично понимал, что, если зайдёт сейчас к Аде хотя бы на минуту, то минута эта продлится до полудня. А времени не было совсем.
На кухню заглянул Петер.
– Может, поедим? – предложил он. – О, брецели!
– Это баранки, – сказал Кат и бросил связку на стол. – Давай тащи свою сумку.
Из сумки Петер извлёк колбасу, сыр и сухари, которые, на удивление, почти не пострадали – ни во время охоты на зверя, ни после. Кат сделал толстые, неуклюжие бутеброды, и они с Петером поели, сидя друг напротив друга за голым кухонным столом. Потом Кат налил в две кружки холодной воды из чайника, и настал черёд баранок. Баранки были дрянь: совсем чёрствые, на вкус как деревяшка.
Реликтовый сахар Кат трогать не стал, предоставив Петеру грызть его в одиночестве.
«Что ж теперь? – мысли бестолково ползали в голове. – Брать атлас, ходить с одного света на другой и везде разыскивать учёных? Это ведь непростые должны быть учёные. Не теоретики какие-нибудь, а самые что ни на есть практики. Чтобы могли разобраться в чертежах и смастерить то, что придумал Бен. Притом быстро. Вот скольких я знаю учёных, не считая врачей? Во всех мирах, где побывал? Ни хрена я не знаю. Как вообще их искать? Где они водятся? В доме победителя, видимо. Ну и что это за дом такой?»
– Знаешь, Демьян, – сказал Петер, – я тут подумал и понял, что не представляю, как нам быть дальше.
У него было очень серьёзное выражение лица, которое стало бы ещё серьёзней, если бы не оттопыренная сахаром щека.
– Чего там представлять, – пробурчал Кат. – Сейчас возьмём атлас, да прямо и пойдём по порядку. Сколько там страниц с якорями-то? Двадцать, тридцать?
– Двадцать две, кажется, – немного шепеляво сказал Петер.
