– Выпустить?! Он ведь им жить не давал!

Кат поддёрнул лямки рюкзака:

– Должно быть, боялись, что без Бена станет ещё хуже.

– Как-то глупо с их стороны, – с сомнением произнёс Петер.

– Кроты тупые. Сам ведь видел… Хотя не знаю. Возможно, наоборот – ломали ловушку, чтобы с ним покончить. Но ошиблись.

Петер кашлянул.

– Тех, двоих они тоже убили.

– Плевать, – поморщился Кат. – Всё позади, и ладно. Вот зачем они друг дружку в Разрыв покидали – действительно непонятно.

Петер поднял воротник куртки и спрятал руки в карманы.

– Мне кажется, – задумчиво проговорил он, – Бен откусил больше, чем мог проглотить. Вселился сразу во всю стаю кротов, чтобы разрушить башню. Только не осилил управление, ну, каждым одновременно. То ли это для него было в принципе не по зубам. То ли впрямь ослабел… От моего присутствия.

– Н-да, – протянул Кат. Взобравшись на вершину дюны, он повернулся лицом к ветру. – Может, и правда у тебя способность есть.

– Может, и правда, – сказал Петер. – Наверное, последний крот поэтому ушёл. Бен решил, что проиграл. И отступил.

Кат медленно поворачивался вокруг себя. Ему вдруг страшно захотелось спать – до одури, до звона в ушах. Он зевнул, с хрустом выворачивая челюсть.

Петер вздохнул.

– Подвели мы их, – тихо сказал он. – Джона с Джил. Не вернули сына.

С неба сорвалась звезда и, очертив дугу над горизонтом, пропала.

В теле Ката начала пульсировать пневма.

– Туда, – сказал он, указав на восток, где небо было чуть светлей.

Петер вдруг завозился, ощупывая грудь.

– Погоди, – сказал он. – Тут твой маяк. Ну, камушек…

Кат покачал головой и принялся спускаться с дюны.

– Пусть у тебя будет, – сказал он и снова зевнул. – На всякий случай.

XIII

Хотя твоей судьбе, о путник, в целом не позавидуешь, ты всё же обладаешь одним большим преимуществом перед остальными смертными. Тебя ведёт по пути настоящий бог. Лично. Персонально. Бог, который специализируется на пророчествах и предсказаниях. Бог, обладающий самым острым умом среди Олимпийцев (а они изрядные хитрецы, все до единого). Тот, кто видит сокрытое и сокровенное, тот, кто разит без промаха из любого оружия. Тот, кто способен посылать видения людям в самые дальние миры, туда, куда не достают волны моих передатчиков. Дар Аполлона невообразимо могуч, пускай транслируемые образы и несколько размыты.

И не забудем, что Солнцеподобному помогает его верный слуга. Который тоже, между прочим, кое-что умеет, поскольку не вчера родился.

О да. Не вчера.

Лучший Атлас Вселенной

Ранен.

Он ранен.

Они его ранили!

Бок наливался тупой болью. Если прижать рукой, болело сильнее, но так хотя бы меньше текла кровь. Правда, кровь всё равно находила лазейки, убегала между пальцами, и, когда он оглядывался, то видел за собой след из жемчужно-розовых клякс.

Ещё немного.

Ещё можно успеть.

Можно спастись.

Холопы, бараньи морды! Предали, сговорились, напали всем стадом. Что ж, поглядим, чья возьмёт в итоге. Машина уже близко. Машина – в конце коридора, за дверью со старым замком. Он всё починил и настроил, всё готово и ждёт его. Сталь и энергия. Сталь и энергия не могут предать, на такое способна только плоть. Ничего. Это ничего. Плоть слаба, он давно собирался от неё избавиться. Получилось чуть раньше, чем хотелось. Но ничего.

Дверь, замок. Ладонь в крови, вытереть. Унять дрожь. Выровнять дыхание. Могут быть помехи, успокойся же, успокойся!! Так, хорошо. Хорошо. Приложил. Щелчок.

Сработало.

Вспыхнули под потолком кристаллы, заполнили светом огромный, населённый древними машинами зал. Каждая деталь вычищена, каждая цепь проверена, каждая батарея заряжена. Он всё перебирал лично, не доверял инженерам. Правильно делал, как оказалось.

В центре зала на магнитной подушке – капсула. Прекрасная, совершенная, с удобным ложементом внутри.

Услышал позади себя шаги и голоса. Рванулся вперёд, забыв о ране. Вскрикнул, закашлялся, харкнул солёным. Подволакивая ногу, доковылял до капсулы. Приложил ладонь, дождался, пока отъедет герметичная заслонка. Тяжко, со стоном перевалился через край, вскарабкался на ложемент. Изнывая от боли, дотянулся до рукоятки, затворил тяжёлую заслонку.

Внутри капсулы тут же стало темно.

Он откинулся на ложементе, чувствуя, как со спасительным жжением вонзаются иглы – в запястья, в шею,