все, что во мне есть. По вискам стекает пот. Я смотрю на нее, и эти прекрасные голубые глаза глядят на меня в ответ. Наконец член перестает фонтанировать, тело обмякает, Мия отрывает от меня свой идеальный рот, сжимает губы и сглатывает.

Правило № 36: С чего начнешь, тем и закончишь

Мия

Он превращается в дикаря – и мне это нравится. Слетевший с катушек, раскрепощенный Гаррет – моя любимая версия. Освободив его от давления на простату, я тянусь, чтобы расстегнуть ремни на липучке, удерживающие Гаррета у стены, и все это время чувствую на себе его жадный взгляд. Я как будто спускаю с поводка дикое животное.

Наконец освободившись, Гаррет отрывает меня от пола. Его руки под моими ногами, я резко приземляюсь на кровать-платформу.

– Ты заплатишь за это, котенок.

С этими словами он ныряет головой мне между ног и прижимается нежной кожей гладко выбритого лица к моей промежности. Я вскрикиваю от удовольствия. Он вылизывает и сосет каждый дюйм моей плоти. Вскоре губы Гаррета находят клитор. Он втягивает его так жадно, что я перестаю дышать. Оторвавшись, чтобы глотнуть воздуха, он смотрит мне в лицо голодным взглядом.

– А теперь помурлыкай для меня.

И Гаррет снова лижет меня, как будто не может заставить кончить достаточно быстро. Мне же это нужно. После того как я связала его, ублажила ртом и увидела, до какого предела довела Гаррета эта маленькая игра, я сама теперь возбуждена и в любой момент буквально готова взорваться. Не говоря уже о дополнительном эффекте таких вещей, как подсветка, сексуальные ритмы музыки и похотливые взгляды наблюдающей за нами толпы… Не иначе как я умерла и перенеслась в секс-рай.

Мои пальцы впиваются ему в волосы. Блаженство дразнит меня, я почти трижды достигаю пика, но оргазм отступает в самый последний момент. Каждый раз, когда Гаррет отрывается от меня, я смотрю на него и недоумеваю, почему он меня дразнит. Впрочем, кажется, понимаю. Я довольно безжалостно дразнила его, когда Гаррет был привязан к стене, так что мне следовало предвидеть подобное. По-моему, это справедливо.

– Гаррет, пожалуйста, – умоляю я, когда он снова отрывает от меня губы.

– Что не так? Я тебя мучаю?

– Просто помоги мне кончить.

– Буду растягивать это так долго, как только смогу, потому что, как только я закончу, ты снова примешь мою сперму.

О боже. От сексуальной, восхитительной, бесстыдной непристойности его слов пальцы на ногах подгибаются, по позвоночнику пробегает приятная щекотка.

Его губы играют со мной, моя голова безвольно свисает с края кровати. Мы продолжаем медленно вращаться, давая зрителям возможность увидеть, как он облизывает меня, словно его губы специально созданы для моей дырочки.

Наконец Гаррет погружает в меня два пальца, сгибает их под таким углом, что это мгновенно отправляет меня в полет. Я с силой сжимаю его бедрами и, едва не отрываясь от кровати, кончаю. Удовольствие пронизывает каждый дюйм тела, от головы до пальцев ног. Рычание Гаррета вибрирует во мне, но он не унимается.

Надеюсь, что он не попытается сразу же подарить мне очередной оргазм, как в тот день. Я не знала, что оргазмы могут быть формой пытки, пока Гаррет не попытался выжать их из меня один за другим.

Но когда я смотрю на него, то вижу, что он очень быстро пришел в себя после собственного оргазма и теперь вновь в полной боевой готовности: медленно поглаживая член, Гаррет крадется ко мне. Схватив мои ноги, он рывком подтаскивает меня к краю кровати. Стоя на вращающейся платформе, Гаррет резко насаживает меня на свой член.

Я все еще пребываю в посторгазмической неге. Как же это приятно! Закинув мои ноги себе на плечи, Гаррет с силой входит в меня.

Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. Вскоре мне становится так хорошо, что пальцы ног снова разгибаются, глаза закрываются, а голова откидывается назад. Внезапно Гаррет останавливается.

Мои глаза распахиваются, я в замешательстве.

– Когда ты не смотришь на меня, я останавливаюсь.

Закусив губу, я гляжу ему в глаза. Гаррет возобновляет движение, врезаясь в меня все сильнее и сильнее. Вскоре мои глаза закрываются сами собой. Я забываю обо всем – о толпе, о сцене, обо всех причинах, по которым я злилась на него. Это не значит, что я уже простила его, но в этот момент моих обид не существует. Есть только Гаррет, я и напряжение чувств между нами.

– Потрогай себя, – шепчет он, задыхаясь, и я знаю, что Гаррет близок к оргазму. – Кончи вместе со мной, котенок.

Тянусь вниз и играю с клитором, уже таким жарким и возбужденным, что спустя буквально пару секунд я уже извиваюсь в очередном оргазме. Толчки Гаррета становятся менее сдержанными, его член дергается внутри, и он кончает. Я так поглощена им, что плохо понимаю, где заканчивается его пик наслаждения и начинается мой. Нас связывает не только зрительный контакт. Теперь мы единое целое, и все внутри трепещет при мысли о том, что еще одно сердце бьется в унисон с моим.

Гаррет и я не похожи, не совместимы и не близки по духу… но мы одно целое. Вот почему границы между нашими отношениями были такими непонятными. Потому что он никогда не был мне ненавистен, а я никогда не была ненавистна ему. Просто мы не знали, как обозначить то, что происходило между нами, и нам было легче притворяться, что мы не более чем сводные брат и сестра. Теперь же мы знаем: это любовь, и она была с самого начала.

Тяжело дыша, Гаррет оседает. Он опускает мои ноги, ложится сверху, накрывая меня своим телом, словно теплым одеялом, и целует. Наш поцелуй – мягкое, нежное соприкосновение губ и языков.

Внезапно свет над нами гаснет, и мы погружаемся во тьму. Тотчас становится прохладнее, зато возвращаются голоса толпы, напоминая мне, что мы только что трахались как сумасшедшие на глазах у сотни человек.

* * *

Выхожу из ванной за сценой, и ноги подкашиваются. Я приняла душ и переоделась в чистую одежду. Внезапно я понимаю, почему в клубе есть душевые и раздевалки. Заниматься сексом – это все равно, что побывать в фитнес-клубе.

Толпа поредела. Большинство комнат теперь пусты, и я, к своему удивлению, вижу, что уже почти три часа ночи. Глаза тотчас начинают слипаться. Я нахожу Гаррета у бара, он там с остальными владельцами клуба и их подружками.

Я замечаю высокого блондина, настоящего Дрейка, и смущенно избегаю его взгляда. Это