— Знаешь, Бачевский, возможно, это прозвучит странно, но… Ты бы не хотел стать моей двойкой?

— Что?

— Ну, если ты против…

— Ох, Птичка-невеличка, когда-нибудь я тебя придушу, — радостно подхватив меня на руки, парень закружился вокруг своей оси. — Ты моя двойка! С золотой вязью или нет, другой пары мне не надо.

— Ты бы хорошо подумал…

Долго не думая, колдун припал к моим губам, прерывая поток бессвязных мыслей. Поцелуй длился вечность и еще чуть-чуть. И никто из нас не видел, как едва заметная золотая дымка связала наши нити воедино. Раз и навсегда.

Эпилог

Словно маленькая серая мышка, я на цыпочках прокралась по ступеням лестницы и заглянула в первую прикрытую дверь. Щель была не сильно большой, но самое главное я все же могла разглядеть: Говен сидел в кресле-качалке, мерно раскачивался и рассказывал Тильде историю, которую мы все уже знали наизусть.

— Моя бабушка и правда была такой красивой, что ты влюбился в нее с первого взгляда? — обхватив руками пухлые щечки, задала вопрос дочка. Рыжие кудряшки, как маленькие искорки, переливались в свете пульсаров и свечей.

— Правда, Тилли, — качнул головой отец и мягко улыбнулся внучке.

— И она подарила тебе мою маму?

— И это был самый дорогой подарок в моей жизни, — и чуть подумав, добавил: — После тебя, конечно! — мужчина щелкнул девчушку по кончику носа, и та радостно засмеялась.

Кресло продолжало качаться мерно и ритмично. А я смотрела на своего отца, до сих пор не веря в то, что все повернулось таким образом. Говен изменился: как по щелчку пальцев, он стал внимательным отцом, а сейчас и заботливым дедушкой, который оставался с Тильдой всякий раз, когда нам с Богданом нужно было отлучиться по делам патрульного отряда.

После того как к нему вернулись потерянные чувства, отец напрочь отказался от мысли вступить в Паламенд. Он, как и я, обрел новую жизнь, играющую совершенно другими красками. Отработав ректором еще около пяти лет, Говен законно отошел от дел, лишь изредка посещая академию Равновесия для того, чтобы навещать нового главу — Чеслава Шклярского.

Сейчас ситуация в Бедрусе уже не была столь критичной. Эйш казнили сразу после сэнда и нечисть перестала терроризировать Явь. Если и прорывалась в верхний мир, то в разнобой, да и не сильно часто. Феод же восстановил свои границы и вновь жил особняком от всех. Бартош, несмотря на все случившееся, продолжил общаться с отцом и сейчас они были добрыми друзьями, сумевшими забыть прошлое. Все-таки Богдану удалось сберечь его внука Драко. Кобники очистили разум мальчика от темной энергии, заодно стерев из памяти жуткие моменты, проведенные с ведьмой наедине. Круг замкнулся, и мир обрел былое спокойствие.

Хотя нужно быть честной, первые пять лет я никак не могла поверить в то, что Эйш не найдет способ вернуть себя к жизни. Все мы знали, что это невозможно, но, тем не менее, я пережила подобный опыт и не могла от него отмахнуться.

Другое дело, что мне просто повезло с родней.

— И давно ты тут стоишь? — теплое дыхание коснулась моего уха, и горячие руки легли на талию.

— Не очень.

— Врешь?

— Вру, — легко согласилась я, повернувшись в свободных объятиях Богдана. Наши глаза встретились, и я моментально провалилась в знакомый омут. Мы были вместе больше десяти лет, у нас родилась прекрасная дочь, возраст которой подбегал к пяти годам, а я все никак не могла насладиться вот такими моментами единения.

Богдан всегда смотрел на меня так, словно я его чудо. А я отвечала взаимностью.

— Идем в спальню, — поманил меня за собой мой ненасытный колдун. — Тильда все равно уже почти спит, а нам есть чем заняться. Да и Бесяш с Говеном за ней присмотрит, ты же знаешь.

— Богдан!

— Что? — изогнул он бровь. — Вон у Нежи твоей с Добрыней уже двое, Людмила и Светозар. А мы чем хуже? Отстаем, — мужчина недовольно покачал головой. — Не дело это.

— А мы куда-то спешим? — тихо рассмеявшись, я поддалась на уговоры и позволила увести себя от дверей детской. Муж был прав, за Тильдой есть кому присмотреть. И вернуться мы обещали только завтра, так что вся ночь была в нашем распоряжении.

— Мы спешим жить. И любить. И быть любимыми. И… — Богдан одарил меня пылким взглядом, отчего мои щеки заалели. Вот же проказник! Мы вроде давно уже не дети, а смущаюсь я почти как юная дева. Но ничего с этим поделать не могу. Ведь я каждый день влюбляюсь в него все сильнее и сильнее.

— Птичка, живо в комнату!

Хихикнув, я протиснулась между косяком и телом мужчины, игриво проводя при этом своими губами по его поросшей щетиной щеке. Получив в ответ гортанное рычание, отметила, как тепло довольства разлилось по груди огненным жаром.

— За вторым, так за втором, — шепнула я ему на ухо, и дверь за моей спиной с шумом закрылась.

Пусть сегодня постарается, а радостную новость я ему сообщу завтра. Не даром хранила ее целый месяц.