- А что на фронте? – спросил Семён: - Вроде мясорубка идёт, но пока держимся.

- На фронте всё плохо, - полковник Анисимов поднялся, вытянулся и посмотрел сверху вниз на присутствующих.

- Мы построили наиболее вероятную модель развития событий по последним данным. Если мы не предпримем несколько весьма горьких шагов, то озвученный вариант станет вполне реальным. Нам в скором времени придётся оставить Барнаул и Новокузнецк и встать насмерть к северу от них. Одновременно придётся эвакуировать из Новосибирска всё, что можно в Красноярск. Мы считаем, что Чужие пытаются разрезать Анклав надвое. И, если в Тюмени всё кончено, то мы вряд ли удержим город. Тем более, к югу от Омска замечено появление противника. Пока ещё далеко, около двухсот километров. Но, при отсутствии поддержки из Тюмени и Петропавловска, Омск падёт. Мы, как вы знаете, уже отправили все, что можно под Барнаул, и ничем им не поможем.

- А почему до сих пор не выяснили, что там произошло? – спросил Семён.

- Оттуда вернулись три разведгруппы. Одна дошла по трассе до Петропавловска. Попали в засаду. Чудом смогли выбраться двое. Добирались пешком до какой-то забытой богом деревни, потом смогли завести древний Жигуль и вернуться. Две других двигались по лесным дорогам. Заходили в несколько обитаемых поселков. Люди там живут, как ни в чем не бывало. Вот только военные патрули перестали приезжать. На следующий день на группы синхронно навалились Охотники. Парни с потерями отошли. Вернулись домой меньше половины. Так что, там точно свободно резвятся Чужие. Но самое странное, что нет никакой информации, нет беженцев, нет фельдъегерей с сообщениями. Да даже по рации никто на связь не вышел и это странно.

- И мы им никак не поможем? – побледнела Таня. Переглянулась с потерянной Кристиной.

- Нечем. У нас связаны руки на нашем фронте. И отступление мы планируем, чтобы сузить линию соприкосновения и высвободить войска. В первую очередь, вывести несколько частей на отдых и переформирование. Если получится, то будем этими частями пытаться эвакуировать всех до кого дотянемся к западу от Омска. Без серьёзной военной силы в тот регион мы не пойдём.

В который раз уже за столом повисло тяжёлое молчание. Лишь еле слышно поскрипывал стул под пытающимся на нем качаться Михельсоном. Да и тот, под тяжёлым пристальным взглядом Ворчуна прекратил это делать.

- Поэтому мы тут, - нарушил тишину Семён: - Нам нужно какое-то свежее решение. Пашка две недели назад подарил нам надежду своими словами, и мы вцепились в неё, и не слезем с него.

- Иначе нам всем пиздец, - сделал вывод Зипка. Оглянулся на девушек, показал хмурой Кристине язык и успокоился. В конце концов, тут собрались самые сообразительные люди в Анклаве. До других ещё не дошло, что пора прятаться в бункер и не отсвечивать на поверхности. Или они просто не знают? Конечно, он это в шутку думает, они тут не отсиживаться собрались, а как раз, решать возникшую проблему. Но, показательно….

- В общем, текущая версия плана подразумевает, что мы доберёмся до корабля, узнаем, что происходит в Тюмени и очень сильно разозлим Чужих. Сразу скажу, будет тяжело, больно и грустно. Придётся попахать от души. Всем нам. Вовлекать других людей будем очень минимально. Все должны помнить, что любого могут поймать и выпотрошить из него всю память. Поэтому, будем придерживаться принципа «я знаю, что он ни хрена не знает и поэтому не может предать». Я распределяю вас на группы. Наш мозговой центр – отдел аналитики и планирования. Сюда войдут: Генерал Чугун, полковник Анисимов, полковник Павлов, полковник Михельсон, рядовая Чугун.

- Все остальные, кроме нашего хромоногого любителя самогона – Деда, который займётся техническим обеспечением, войдут в состав оперативно-тактических групп. Первая – Семён, Мохер, Олег, Ворчун и Варя. Вы хорошо сработали в прошлой операции, так вам и дальше тащить службу вместе.

- Следующая группа: Филя, Зипка и Костя. Задача у вас будет творческая, требующая гибкого ума. Далее: Таня и Кристина. У вас особая миссия, детали позже. Аналогично, Лёха и Диана.

- А теперь, товарищи, я буду рассказывать каждой группе отдельно, чем она будет жить и заниматься, - вздохнул Пашка. Пошарил взглядом, выцелил бутылку с водой и тут же присосался к ней: - Начну с аналитиков, а все остальные могут идти обедать.

***

- Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Таня у жадно глотающей наваристый борщ Кристины. Та в ответ что-то нечленораздельно пробурчала и принялась грызть попавшийся в тарелке кусок мяса.

- Господи, у кого я спрашиваю?! – Таня покачала головой и уткнулась в свою тарелку. Нужно есть, пока на задание не отправили. Пашка может. Сейчас забежит, рявкнет и всё – хватай рюкзак и в путь. Похоже, Кристина это сообразила быстрее и поэтому так торопится уничтожить свой обед. Хотя, им-то какое задание, они официально погибли, и их судьба тихо сидеть и не отсвечивать, пока не придёт их черед.

- Как думаешь, похороны будут? – спросила она у Кристины.

- Конечно. С оркестром и салютом, - кивнула та, не отрываясь от тарелки.

- Думаешь?

- Ага, Пашка очень внимателен к мелочам. Обязательно парней туда притащит и заставит пустить скупую мужскую слезу. И сам на гробе рыдать будет.

- На чьём? На моём? – Таню передёрнуло от мысли о «своём» гробе. Святотатство полнейшее получалось.

- Конечно. Хотя, может, и на мой пару слезинок прольёт, - дёрнула щекой Кристина. Бросила на стол ложку, взяла тарелку и тщательно её вылизала.

- Вкусно, блин! Кстати, что у тебя с командиром?

Вопрос застал Таню врасплох. Она всё собиралась обдумать их с Пашкой отношения, но никак не находила на это времени. С одной стороны, она явно чувствовала его неподдельный интерес к ней, да и ей самой он нравился. А если уж считать то, что случилось этой ночью! Да они оба выпили. Немного. Отпустили поводья и всё такое. Но время, проклятая Война, несущиеся галопом события и вообще…. Он командир их подразделения. Уместно ли всё это? С другой стороны, она видела, как он мечется, и ей хотелось поддержать его, направить в нужную сторону. Подсказать ему путь. Но она не могла. Путь был неразличим в сгущавшейся вокруг всего Анклава тьме. И второй раз в жизни она пребывала в близком к панике состоянии. Первый был, когда она мучительно и болезненно решала свою судьбу.