Тому это совсем не понравилось.

– Что происходит? – спросил он, пытаясь высвободить руку.

Парень в белой куртке тотчас оказался рядом и схватил Василия Васильевича за другую руку.

– Заткнись, – посоветовал он.

Дубко тащили под руки обратно, туда, откуда он только что ушел, – к павильону. Нутром он понимал, что все происходящее является какой-то дурацкой ошибкой, но дело серьезное, иначе бы вот так, без разговоров, его не схватили бы.

Он попытался остановиться и резко высвободиться, однако парни вцепились в него мертвой хваткой.

– Какого черта?! – рявкнул подполковник и попробовал резко развести руки в разные стороны, но сил справиться с двумя молодыми людьми не хватило.

Дальнейшее происходило довольно быстро. Парень в куртке ударил первым. Дважды. Первый удар пришелся в солнечное сплетение, а второй четко в центр спины. Задохнувшись, Василий Васильевич упал на колени, но представление только началось. Его рывком поставили на ноги и продолжили путь. Прохожие, которые встречались на их пути, замедляли шаг, некоторые останавливались, другие отходили в сторону, уступая дорогу.

– Что… что? – Дубко хватило сказать лишь это.

После удара у него болела спина, дышать было трудно, его попросту складывало пополам, а руки ему уже выкручивали, хоть он и не сопротивлялся. Этот тактический прием он выучил еще в армии: если противник сильнее тебя, то копи последние силы. Не геройствуй, просто будь хитрее. И умнее. Делай то, чего от тебя не ожидают.

Василий Васильевич в свои годы еще мог удивить. Во всяком случае, ему так казалось.

Его швырнули на ступени. По виду, открывавшемуся напротив, он понял, что находится там, откуда ушел, – снова возле знакомого павильона. Дубко попытался подняться на ноги, но получил резкий толчок в плечо.

– Пусть встанет, а не то помрет еще, – услышал он чей-то насмешливый голос.

Вокруг стояли люди, человек шесть или семь. Ни одного случайного человека среди них не было. Все торговцы рынка, это было видно сразу.

Он все же поднялся на ноги и даже смог распрямиться во весь рост. Главным здесь был парень в короткой белой куртке. Он стоял напротив, широко расставив ноги и сложив на груди руки.

– Полицию вызвали? – спросил кто-то из-за его спины.

– Еще не решил, – бросил через плечо парень.

– Что происходит? – спросил Дубко.

– А я-то думаю, чего он так быстро свалил, – сбивчиво заговорил Тимур, указывая на дверь павильона. – Капец! Ты видел, Артем, видел?!

Василий Васильевич оглянулся. На секунду мир перед глазами поплыл, а потом снова обрел прежние очертания.

– Он не понимает. Ты не понимаешь, да? – Тимур шагнул вперед и толкнул Дубко в плечо.

– Не понимаю, – ровным тоном проговорил Дубко. – А ты, тварь, сядешь. Потому что разговариваешь с полицейским.

– Ты человека убил, – смерил его тяжелым взглядом Артем. – И хотел сбежать.

– Да что за бред вы тут несете?! – не выдержал Василий Васильевич и схватился за карман. Он вынул мобильный телефон, но Тимур тут же ловко вырвал его из рук полицейского.

Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Дубко бросился на Тимура, но его сразу же оттащили и с силой толкнули вперед. Он упал лицом в снег, уже мало понимая происходящее. Его били ногами, не давая подняться, а потом какая-то женщина громко стала возмущаться.

– Что вы делаете? – выступала она. – Вы что себе позволяете?

– Он преступник, а вы идите по своим делам, – кто-то посоветовал ей.

– Что он натворил? – допытывалась она. – Если он преступник, то где полиция?

– И без вас разберутся…

Дубко никогда в жизни не чувствовал себя таким растерянным. Ему было стыдно за свое унижение и больно одновременно, а еще он испытывал злость на самого себя. «Господи, да ты настолько себя запустил, что пару выродков разбросать не смог. Позор, да и только».

– …Полиция в итоге появилась, – закончил свой рассказ подполковник Дубко. – Они, наверное, и не думали ее вызывать. Если бы та девушка, которая за меня заступалась, не подняла крик, то, Лева, я даже и не знаю, что они со мной бы сделали. Не убили бы, конечно… – Дубко горько усмехнулся и добавил: – И приехали-то мои парни из моего ОВД. Так стыдно было, что словами не передать. Да уж. Купил подарки к празднику…

Дубко резко вскинул голову и улыбнулся.

– Значит, Петр Николаевич тебя прислал? – спросил он. – Помнит, дружище…

– А я ведь вас практически забыл, – признался Гуров.

– Не удивлен. Мы с тобой редко пересекались. Сотрудники ОБХСС не так уж часто с уголовным розыском в одной засаде сидят.

– Это точно.

Гурова привели прямо в камеру. Свидание организовал начальник СИЗО, который ранее неоднократно пересекался и с Гуровым, и со Стасом Крячко. Провожая Гурова в камеру, дал понять, что среди бывших полицейских немало хороших людей, а история с убийством в примерочной вообще какая-то странная.

– Ну если ты за дело взялся, то преступление раскроешь, – уверил он Гурова, гремя ключами в дверном замке. – Это вам с Дубко еще повезло, что в камере никого нет, потому оставляю тебя с заключенным наедине. Но своего парнишку за дверью оставлю, ты уж прости. Если уж нарушать закон, то по правилам.

Он же разрешил передать подозреваемому посылку, которую передала Гурову жена Василия Васильевича. Посылку, разумеется, начальник СИЗО предварительно досмотрел в своем кабинете, затем спросил у Гурова:

– А у тебя, Лев Иванович, ничего запрещенного с собой нет?

– Обижаешь.

– Добро. Доверяй, но проверяй.

– Я не в обиде.

– Послушай, Лев Иванович. Если кто-то узнает о том, что ты был здесь, то нам всем придется несладко. Мне такой фортель перед пенсией не потянуть.

Гуров помолчал, разглядывая серое небо за окном служебного кабинета. Потом перевел взгляд на собеседника и долго не отводил его.

– С чего ты взял, что я этого не понимаю?

Нутром он почувствовал, что, скорее всего, ему здесь в дальнейшем будут не рады. Но бог с ним, с дальнейшим. Живем-то здесь и сейчас.

– Так что, пустишь в камеру к Дубко? – спросил он.

– Пущу, – холодно ответил начальник СИЗО. – Но мне происходящее очень не нравится.

Спустя полчаса Василий Васильевич получил передачку из дома. Гуров подождал, пока он закончит разбирать ее. Дела в этом случае могли подождать. А Дубко стоял с просветлевшим лицом и сразу даже не смог выдавить из себя ни слова.

– Жене нельзя меня видеть, пока я такой, – растревожился он. – Да и хромать снова начал. Спина, опять же. Они же меня от души били.

Гуров не видел подполковника больше двадцати лет и практически забыл, как тот выглядел. Если честно, он вообще про него не вспоминал. Он не мог представить его, например, в форменном