обнаружения этих людей расстреляли бы не только их. Точно так же он знал, что в одном из самых удаленных помещений в здании на улице Тренто Триесте в Модене некоторые из его рабочих восстанавливали оружие, которое использовали партизаны.

Но это еще не все. В одной из квартир, принадлежавших ему в здании на площади Гарибальди в Модене, на первом этаже, он предоставил убежище матери Сандро Кабасси, партизана, убитого «республиканцами». И он прекрасно знал, что в этой же квартире собирались антифашистские активисты и члены подпольной Итальянской коммунистической партии. Он также давал убежище партизану Луиджи Рануцци по прозвищу Камелек – тот был ранен нацистами, ему в Маранелло оказали медицинскую помощь и прятали в течение нескольких месяцев на одном из чердаков предприятия.

Помимо этого, Феррари многократно предоставлял Камельку один из фургонов компании «Авто-Авиа-Производство», на котором партизан челночил между Маранелло и своими товарищами, которые скрывались в горах. И только пропуск, который Феррари выдала немецкая армия для того, чтобы его машины и сотрудники его предприятия могли свободно передвигаться даже после наступления комендантского часа, спас Рануцци – но и, конечно, самого Феррари – той ночью, когда машину остановили нацисты. Увидев пропуск, они не стали досматривать машину, и Камелек доставил оружие и боеприпасы партизанам, скрывающимся в лесах Монтефьорино.

Но Феррари, помимо партизан, помогал и евреям, и делал для них даже больше, чем для адвоката Леви перед войной. Женщину из Польши с тремя маленькими детьми он спас от немцев, укрыв ее в фермерском доме, расположенном между городом и холмом, и заботился о четырех беглецах, кормя их до конца войны. Молча, за свой счет и рискуя своей безопасностью.

Этим он не ограничивался: под деревом на одном из своих участков во Фьорано, недалеко от завода в Маранелло, он разрешил спрятать ящик с деньгами Итальянской коммунистической партии, а в своей моденской квартире – ее архив. Наконец, он был среди тех, кто не уклонялся от сборов отрядами партизан, сделав вклад в Сопротивление – полмиллиона тысячелировыми банкнотами.

Но в черном списке партизанских отрядов он все же оказался. Или, по крайней мере, так утверждается. Версии на этот счет есть разные, и уверенно что-то утверждать нельзя.

Весной 1945 года, спустя несколько недель после окончания войны, ситуацию взяли под контроль партизанские бригады. Воспользовавшись управленческим хаосом на местах, бригады убили владельца компании-производителя карбюраторов и друга Феррари Эдоардо Вебера, считавшегося коллаборационистом. Следующим именем в списке, как кое-кто утверждал почти сорок лет спустя, должен был быть именно Энцо. Который был спасен Джузеппе Дзанарини по прозвищу Альтавилла – человеком, назначенным собирать средства для Сопротивления. Именно у него бригады якобы спрашивали окончательное мнение, которое могло бы обречь на смерть или спасти Феррари.

Воспоминания Дзанарини – которые, надо отметить, не согласуются с официальными источниками Сопротивления – кажутся как минимум неточными. Дзанарини ошибается в своих воспоминаниях? Он перепутал людей и события? Или он, возможно, просто преувеличил свою роль? В последующие годы другие представители Сопротивления, понимая, что смерть Феррари стала бы для них тяжким грузом, утверждали, что решение убить Феррари на уровне руководства никогда не принималось. Кто-то предполагал, что его смерти могли желать отдельные группы, принадлежащие к Сопротивлению, но не представители высшего командования.

Сам Феррари за год до своей смерти напустил еще больше тумана в эту и без того туманную историю, когда, отвечая Дзанарини, отправившему ему книгу, в которой он реконструировал произошедшее, выразился в своем загадочном стиле, так ему свойственном: «Кое-что я знал достаточно точно, а кое-чему я удивился».

Как бы то ни было, его не убили. И напротив, представители Итальянской коммунистической партии никогда не колебались в утверждении, что «как антифашист и демократ он внес свой вклад» в войну за освобождение. Он был единственным среди моденских промышленников, кто захотел отпраздновать окончание войны, сделав пожертвование в размере полутора тысяч лир каждому из своих сотрудников.

Глава 21

«Феррари»

Тот же май 1945 года, который вызывал у Энцо Феррари тревожные мысли о своей судьбе, принес ему во второй раз радость отцовства. У Дино теперь был брат, о существовании которого он, правда, узнал лишь через несколько лет. Матерью второго сына Энцо Феррари была не его жена Лаура, а Лина Ларди дельи Алеарди – женщина, с которой он встречался с 1929 года.

Когда осенью Лина узнала, что беременна, она не представляла себе, как на это отреагирует Феррари. Конечно, они были очень близки, любили друг друга, но помимо жены и другого ребенка, кругом была еще и война. Однако Энцо очень обрадовался. Он обнял Лину, когда она сказала ему о беременности. И без того сложная ситуация стала еще сложнее, но на размышления о том, как с ней справиться, у него было время. Феррари научился решать проблемы поочередно. Сейчас были мгновения счастья.

Первым, что Энцо сказал Лине, когда разомкнул объятия, был простой вопрос: «Как мы его назовем?» Лина предложила имя Пьеро – так звали ее брата, умершего за два года до того; на том и порешили. Пьеро родился 22 мая 1945 года в Сеттекани, недалеко от Кастельветро. Война закончилась меньше чем за месяц до этого. Дино было тринадцать лет. Энцо, если верить свидетельству партизана Альтавиллы, жил уже несколько дней больше отмеренного.

В крестные отцы Феррари выбрал не родственника, а своего старого сотрудника времен Скудерии. Его звали Марио Бароцци, но и Феррари, и партизанам Сопротивления он был известен как Ясный.

Хотя производство продолжалось до середины 1946 года, Энцо Феррари решил побыстрее избавиться от станков: они позволили ему выжить во время войны, но были антитезой мечты всей его жизни. Идея заключалась в поддержке производства только в минимальном объеме, чтобы финансировать разработку и постройку своего первого автомобиля.

Прошло лишь несколько дней после окончания боевых действий, а он уже извлек из архивов старые чертежи. Одновременно он начал искать технических специалистов, которые работали с ним до войны и во время ее – тех, кого война не забрала с собой навсегда. Ему повезло: Джоакино Коломбо, талантливый инженер, с которым они сделали много важного в конце 1930-х, был среди выживших. В августе Феррари пригласил его в Маранелло и тотчас же взял на работу. Поскольку Коломбо все еще был сотрудником «Альфа-Ромео», он не переехал в Эмилию, а остался в Милане и трудился над разработками дома.

У Феррари были четкие планы. Двигатель его первого автомобиля – понятно, гоночного – должен был быть 12-цилиндровым. Этот мотор ему