Шрифт:
Закладка:
Катерина: Карауул! Каки артиски? Я с синяком да ты подбитая, не артиски, а хронтовики.
Анна: А знаешь, Николаевна. Отказываемся мы. В прошлом годе пели на конкурсе, в области, между прочим! Выиграли перво место. А ты фотопаратор купила, сыну, получаетца, да шторы в клуб. А нам хучь бы по осьмушке чаю!
Катерина: Либо товару на платте либо просто платочек…
Катерина и Анна (наседают на завклубшу чуть не в один голос): Легко ли, на день скота, огород бросить, а ты во как!
Анфиса Николаевна (решительно плюхается на стул): Не уросить тут мне! Я не купила, а мне дали, и товар на шторы, и фотоаппарат! Кто это вам насвистел, што сыну? Девоньки, милые вы мои! Но не подведите! Будет вам чай. Самый што ни на есть сладкий, со слоном! Ведь таких, как вы, и нету нигде сроду! Вы ж у меня бравенькие, как картинки!
(Достает из портфеля кокошники. Начинает лепить прямо на головы старухам, отбрасывая капустные листы с головы Катерины.)
Анна: Ну-ка, милая, убери эту городьбу! У нас. Слава богу, ишо все кички целые! Нарядимся, дак, получчи твоих корон будет!
Катерина: А я не буду. Куды с таким синячишшем! Да и правда, старые мы уж. Никаво не помним, да ишо и в синяках. (Явно набивая себе цену.)
Анфиса Николаевна: Ну, бабочка Катечка! Замажем мы тебе синячок. Да им и не синячок! Им главно песни! (Поёт частушки, старухи, не выдержав, присоединяются, поют вместе, приплясывая.)
Анна: Ладно уж, Катюха, не шаперься… Споём, чо нам, привыкать, што ли. Бох с ём, с фотопаратором.
(Поют, приплясывают все. Анфиса убегает, сталкиваясь в воротах с Саней, тот на ходу ущипнул её за бочок, известный балагур.)
Сцена 3
Катерина: Кспидитор твой идёт. Глянь-ка на ево… Тверё-ё-ё-ёзый! Глянь, глянь… помело ташшит!
Анна: Иди-и-и-и он! Я с ним второй день не разговариваю!
(За плетнем Саня торгуется с Антониной, пытаясь вручить ей помело и попутно тиская, к неудовольствию супруги, бабки Анны. Входит с еловым помелом в руке, решительно подаёт его Анне.)
Саня: Но здоровенько, Катерина. Всё! Развожусь, в общем! (Демонстративно не смотрит на Анну.)
Анна: Чо такое? Вы каво это всёй улицей задуриваете? Поветрия разве какая началась навроде грыпа?
Саня: А кто ишо разводится?
Катерина: Кто… Амелька, сосед, пока Тоня-то в больнице была, сорвался с катушек. Не пил ведь девять годов.
Саня: Ну, Амелька! У Амельки свои резоны, у меня свои. А у меня поводов для разводу два! Едем с городу вчера со своёй. Сын везет. Я у ей, как у человека, прошу: «Купи четушечку», а она: «Нет, и всё! Нет! И не проси!» Разведусь! Разведусь, и никаких делов. Познакомлюсь с двадцатилетней и женюсь.
Катерина: А она за тебя пойдет, молодая-то?
Саня: Куда деватца. Пойдет! Я ж ишо бравый. Токо вот в кафе-то её боюсь вести.
Катерина (не расслышав): В постель?
Саня: В КАФЕ! Тетеря глухая!
Анна (с усмешкой): В постель луччи бы забоялся!
(Саня игнорирует, будто не слышит.)
Катерина: А чо там, в кафе-то?
Саня: Дак буду сухарь в чай мочить. Она сдогадаетца, што я без зубов пошти. Да ишо взапятки. Второй-то повод посурьёзней. На стройке-то у меня, на гараже стропилиной стукнуло сзади, сорвалась стропилина, но и зубы токо ляскнули — вылетели! Караул! Все аж замерли. Видано ли дело, от удара челюсти вылетели! А ить я помолчанки свои на казённы заменил, нихто и не знал! Хожу, посверькиваю. А тут они улетели вниз, в стружку. Их все давай искать, а я криком исхожу: «Токо не наступите, шипко дорогие». Но, а потом смеху, конечно, думали, что живые же зубы, а оне, видал как, государственны. Вот я с расстройства маленя и выпил! (Заглядывает под стол, опираясь на Катеринины коленки.)
Катерина: Караул. Девонька ты моя. Дак и тут што ли зубы ишшешь. Каво ты там лазишь под столом! (Саня лезет на крышу, ищет у трубы.)
Анна: Саня, каво там делаешь?
Саня: Зубы, говорю, ишшу.
Катерина: А пашто на крыше?
Саня: Дак перебрал с вечеру лишку, ушёл за баню. Рвало шипко, они там и вылетели опеть. Нижнюю челюсть в конуре у Серого нашёл, а верхнюю как черти с квасом съели. Думал, можа, вороны уташшили к трубе, они там все гнездились с весны… Ну, моя-то, конечно, в слёзы. Ругаемся, пыль до потолка… Разводимся, говорит.
Анна (в нервах): Твои зубы две наших пенсии, а ты найти не можешь.
Саня: Но вот, всё б деньгами меряла. (Заглядывает во все мыслимые уголки, слазит.) Ладно, бабка Петиха дедовы дала на пока.
Катерина: Караул! И ты их носишь? Он же покойный!
Саня (с вызовом): Куда деваться. Ношу! Подошли они мне! Водкой прозинтифицировал. Этой… как её, «Корягой» приклеил. Свои найду, верну. Вот и ишшу хожу везде.
(Анна демонстративно сидит, поджавши губы.)
Катерина (смеется): Ты у моёва Шарика глянь ишо в конуре. Чума!
Анна (в сердцах): Но-о-о, да у нашего, под хвостом!
Саня (Катерине): Да думаю, выпивал, всё одно мимо не прошёл. Можа, тут у тебя где сунул их машинально на шкап какой.
(Катерина смущается, шикает, показывая глазами на Анну.)
Анна: Не поняла чо-то я, Кать? Он и у тебя, получается, бродил, бродня моя?
Катерина: Да заходил, не дала я ему ничо! (Переводя разговор.): Нюрка, бросьте вы в молчанку играть. Погляди на ево… Сам не свой!
Анна: (примирительно): Но, не знай, Ляксандр. Не припомню я чо-то, што ты в зубах тут ходил…
Саня (весь этот разговор ищет зубы, подходит к колодцу начинает вглядываться в сруб; наклоняется в колодец, старухи пугаются, отговаривают его): Бабы! Вроде вон, там, в уголке на срубе зубы, али мне чудитца? (Опасно зависает над колодцем.)
(Старушки, удерживая, обнаруживают в карманах платочек с завязанной там челюстью! Обрадованный Саня приплясывает, поёт.)
Саня: Вообчем, Анна, на тебе помело, печку загребать, от всёй моей пашти холостой души! А мне маленечко… грамм пятьдесят налей. Прозинтифицировать зубы! Да и старухе отдать, тоже обработать надо.
Анна: Обойдесся!
Саня: Прозинтифицировать!
Анна: Не, Саня, и не проси! Нальёшь, да скандалу опять. А за помело, канешно, спасибо. А то старый то совсем уж стёрся, как голик.
(Саня уходит, напевая суровый мотивчик.)
Катерина: Нюр, вот бы его закодировать, как Сеньку — завфермой. (Хохочет.)
Анна: Што ли его кодировали? Не слыхала. Вижу, што
