Шрифт:
Закладка:
Часам к четырём я взмолилась: пойдемте к ключу! Сил нет! Пока доплетёмся, там уж машина наша подъедет.
Обратная дорога оказалась, вопреки всем законам, в сто раз длинней. Запнувшись о каждую кочку, попав в каждую рытвину и зацепившись за любой мало-мальски заметный корешок, тащили свои черепки к ключу, где была намечена встреча с транспортом. Ягод получилось у каждой по два ведра, по два-три бидона, короче говоря, тока в зубах ничего не висело.
— Почо вот, почо по столь хватали? — сокрушалась мама, едва переставляя ноги. — Пропаду завтра, вся хребтина отнялась, ноги отстегнулись от самой спины! Отходилась, паря! Сроду больше не пойдём…
Ключ встретил весёлым говорком. Под зелёными подолами берёз, среди почерневших корневищ весело бурлил, с каждым корешком наособицу здоровался и торопился к Ингоде, где любой камушек его ждал и знал. Расставив у дороги свои котомки, скорей стали опускаться в ключевинку. Обжигающая вода была немыслимо вкусна, смывала следы комариных пиршеств и размазанную по лицу и рукам голубику. Я черпала воду пригоршнями и жадно пила, смывала зудящие укусы. Казалось, усталость стекает меж пальцев и уносится торопливыми струйками…
— Ну вот, ожили помаленьку, слава тее, Господи… — перекрестилась тётя Нюра и тут же, забывши о том, как каялись, что ходили в последний раз, добавила: — Завтра, можа, опять пойдём…
Пьеса «вот так и живём»
(деревенские байки)
В основе пьесы — подлинные истории, подсмотренные в сёлах Забайкалья. (Речь преимущественно диалектная, семейская.)
Действующие лица:
Анна — хозяйка подворья, 55–60 лет.
Катерина — ровесница Анны, соседка с синяком.
Завклубша — Анфиса Ивановна.
Толян Петухов — сосед.
Бабка Мария — слепая соседка.
Санька — муж Анны.
Иришка — внучка Анны.
Танюшка, 25 лет — жена постояльца.
Фольклорники — группа из нескольких человек.
(Сцена — общая ограда трех домов, плетень, за которым дом. Впереди на авансцене — колодец.
Утро, мычат коровы, Катерина и Анна заполошно выходят на общий переулок и скрываются — выгонять коров. Анна перед этим ходила к теленку, старательно «не замечая» мужа. Саня, встав, разминается у плетня, потом вяло ковыряет ножом грабли. Старухи возвращаются по домам.)
Сцена 1
(Грохот копыт, сосед, Петухов Толян, кричит из-за плетня.)
Толян: Саня! Маленько подсохнет, да поедем грести?
Саня: Поедем, куды деватца-то… Поедем! Солнышко то к одиннадцати уж всё насухо прогреет. От ведь дожж-то вчера некстати!
Толян: Да ну! Жара вон какая к обеду. Быстро просохнет.
Саня: Ты давай подсобирывайся, а я пойду у Антохи попрошу дробовик. Вдруг сызнова медведь к табору подойдет?
Толян: Сашк! Ну чо ты, как маленького-то меня! Какой медведь!
Саня: (обиженно): Какой-какой! Самый што ни на есть медвежий. Ты вот не спросил — где твой дробовик, а туды же, в сумлення.
Толян: А точно, чо Антохин-то? А где твой!
Саня: Во-о! Дошло! Но слушай, значится! На прошлой неделе-то, когда мы выехали косить, я к вечеру пошёл с удочкой по берегу. Но дробовик-то на плече, сам знаешь, тут без дробовика-то страшновато, коло зеленки. Блёску-то закинул! Опа-а! А он, Михайло Иваныч-то, через речку ко мне, на рысях! Я, мил человек, удочкой попустился, да на листвянку. Хорошо рядом росла коло обрывчика. Как дробовик выронил, даже не помню! О-о-о! А он его понюхал, дробовик-то, да веришь, не — в щепки расколотил об камни!
Толян: Не фига-а-а-а!
Саня: От тебе и не фига! А потом давай дерево-то моё трясти! А там попробуй зацепись ладом! Ну я и свалился на ево! Ору-у! Он от меня наутек, а я к костру, к мужикам. Бегу! Обутки растерял. Мне ерник ТРАВОЙ казался! Прибежал, они говорят: «Каво спугался-то, Саня?» Говорю: «Я на медведя свалился, он от меня убежал… О-о-ой! Завалились вповалку, ржут, как жеребцы, врун ты, мол, Саня! А потом троём мне пальцы разжимали, а тама шерсть медвежья, с загривка… Свалился да об его схватился. Помню, что он заорал, а в роте у ево всё красно!
Толян: Ой, Саня! Но ты даёшь! От ты врать. «В роте у ево всё красно!»
Саня: (психует) Я врать! Да у кого хошь спроси с нашей бригады!
Толян: Да ты и про тайменя рассказывал, как он чуть тебя в Ингоду не уташшил… Но-о… Как же! Вырос он для тебя такой! Таскать тебя… Сдался ты ему раз в сто лет! Не знаешь сроду, за какой конец удочку брать, а туды же… рыбак! Вот я — рыбак, карасей с озера ловил, в сковороду токо голова влазила!
Саня: Трепло ты! Одно слово — трепло! Видал я твоих карасей, куры глотали — не давились… Рыба-а-ак! Да я вот эту самую кепку прилюдно сжую всухомятку, если ты мне хоть одного такого карася покажешь!
Толян: А не подависся!
(Дерутся смешно. Выбегает бабка Анна. Разогнала мужиков, прикрикнув, чтоб убирались на покос.)
Сцена 2
(Анна хлопочет на подворье, несёт на общий стол самовар. К Анне с грохотом вёдер из-за кулис приходит ещё одна старушка, Катерина, со слезами и жалобами, с зародившимся синяком на скуле.)
Анна: Чо такое опять?
Катерина: Дак, несла с колодца воду на коромысле, да за подсолнух зацепилась ведром. И упала. Да чо упала-то, милая ты моя, со всёй силушки.
Анна (пытаясь помочь, резкими махами рубит от капусты пару листов, пугая стуком ножа Катерину и решительно прилаживая лист к синяку): Щас вытянет! У меня ведь у самой вон синячишша-то! (Поднимает подол, слегка показывает синяк у бедра или колена.) Тоже ведь вывернула к бане, да, видать, рано. Каво-то в голове как кружану-у-уло! Улетела, как сроду на ногах не стояла. Ой, паря, кажная шшепка норовит уронить, дожились. (Смеются.)
Катерина: Фершал сказала «витаминоз», вот мушки перед глазами и летают.
Анна: Какой там витаминоз! За зиму по корове съедим да по чушке! А к весне мушки у нас залетают. Не витаминоз, а старость собачья, Катюха. (Смеются.)
(В ограду стремительно врывается завклубша Анфиса Николаевна, модненько одетая немолодая уже женщина.)
Анфиса Николаевна: Драсьте, мои милы! Драсьте, мои хорошие! Тут такое дело, миленькие мои. К нам приехала экспедиция. Ну, помните же, в прошлом году тоже приезжали, с самой республиканской культуры. И снова вот, из области. За песнями… Щас наверно, к вам придут. К бабке Нюрке заходили, сидели, а потом к вам в улицу, я присоветовала.
Катерина: Какая спидиция! Каво ишо придумали? Флюрографию делать?
Анна: Да ну, каво боронишь то! Какая флюрография?
