У крыльца топтался нервный толстый мужчина в клетчатом пиджаке. Натирая свою потную лысину платком, он пытался одновременно разговаривать по телефону и отмахивался от злобной женщины, которую я помнил еще по вчерашней заварушке в больнице.

Лидия Михайловна Боярская словно грозная туча нависла над ним с высоты своего немаленького роста и смолила бессменной сигаретой.

— И куда ты предлагаешь мне их деть⁈ — рычала она ему в лицо. — Не на улице же я их положу? Сейчас захлопнут последний Монолит и, хрен знает, сколько еще народу привезут. Куда я их дену? На коленки что ли?

— Это ваша проблема, Лидия Михайловна! — скривился дядька, зажимая ладонью динамик. — Я вам предоставил целый конференц-зал и весь первый этаж, а вам все мало!

— Это не мне мало, а Нексусу, чтоб его вши заели! — всплеснула она руками. — Не дашь второй этаж, так вон ребята приехали! — ткнула она пальцем в колонну герасимовцев. — Сейчас они тебя штурмом брать будут.

— Потише, Лидия Михайловна… Потише… — кривил толстяк морду, одновременно что-то лепеча в трубку и косясь на технику герасимовцев.

— Я тебе дам потише! Ты градоначальник, и у тебя в городе все вверх дном! Сейчас еще скалозубовские мордовороты приедут. Сам будешь с ними разговаривать!

— О, нет…

— О, да! Поглядим тогда, как ты объяснишь, какого хрена ты пропустил Герасимовых в центр города, и почему стрелецкое начальство в носу ковыряет, — хохотнула Боярская.

Затем, оглядев приближающихся военных, она выпустила плотную струю дыма и пропала под крышей здания градоправительства.

— Женя… — шептала мне в ухо Варя, пытаясь затащить меня туда же, но я не собирался соваться в импровизированный госпиталь ни на минуту.

Ага, этот дядька, должно быть, Никольский — еще один «раскольников». И сколько в этом городе еще шарится подобных негодяев?

Уже руки чесались втащить жирному мудаку по самые гланды, но через пару шагов ноги начали подкашиваться. Сил все меньше, а если я попаду в руки врачей — все пойдет прахом!

Не успел я оглядеться, как со стороны улицы Героев показалась еще одна колонна машин.

У меня отлегло от сердца — склозубовского дракона видно издалека!

Вот только заметил его не только я, но и герасимовские ликвидаторы. Вооружившись автоматами и пулеметами, они тут же бросились занимать оборону вокруг здания. Градоначальник же при виде намечающейся заварушки тут же утек под крышу своих пафосных владений.

Через секунду оттуда же вылезла Боярская и, сложив руки на груди, встала в дверях с таким видом, будто в одиночку собралась сдерживать штурм.

При виде готовящейся обороны наши не стали искушать судьбу и остановились за сотню метров от здания градоправительства. Захлопали дверьми и направились к «крепости» пешком.

Первым смельчаком, который пер грудью на герасимовских бойцов, был никто иной как Зубр. За ним вышагивали остальные гвардейцы и ликвидаторы, окружившие кольцом хмурого как туча Федора Герасимова. Сразу за ним следовала Нина — скалилась во все тридцать два зуба и что-то нашептывала ему на ушко.

— Сука! — выругался командир герасимовских ликвидаторов — рослый мужчина средних лет в доспехах, с пепельными волосами и серьгой в ухе. В следующую секунду его хмурое лицо пропало под шлемом.

Зубр со своими людьми остановился за пятьдесят метров до позиций противника. Вперед выступил Федор:

— Сложите оружие! — крикнул он. — Как глава рода я отменяю все приказы, отданные моим обезумевшим отцом!

— Нет, Федор Александрович, — отозвался командир герасимовцев, не моргнув и глазом. — Мы же ясно видим, что вы в заложниках у этих отчаявшихся людей. Это вам, ребята, придется сложить оружие. Нет больше рода Скалозубовых. Или ты, Зубр, решил, что они тебя усыновили?

Тут же парни Герасимовых разразились нервным смехом.

В этот момент справа раздался шум, и из переулка вышли ликвидаторы Берцовских с Сашей во главе.

И на крышах тоже показались какие-то люди.

Когда новые противники направили оружие в сторону герасимовцев, их цепь мигом напряглась. Но командир и не думал сдаваться.

— Эй, Берцовский! — крикнул он. — Кому служишь? Последний представитель рода Скалозубовых сгинул в желудке у Дива!

— Я служу Императору! — отозвался он, и по его доспехам прокатилась волна голубых искр.

Пока они соревновались, кто пафоснее завернет оппонента, я тщетно пытался разглядеть в рядах новоприбывших Настю. Увы, ни среди Берцовских, ни с Зубром ее видно не было.

— Слухи о смерти Скалозубовых сильно преувеличены, Алексей. Евгений и Анастасия выбрались живыми из брюха Дива, — давил Зубр. — А насчет главы рода, сам слышал присягу Федора по мегафону, так к чему разыгрывать комедию? Мы едва пережили очередной Прорыв, а вы тут решили в перевороты поиграть?

— Раз твои наследнички живы, то где же они? — громко спросил Алексей.

— Здесь! — разразился громовой голос с крыши здания градправительства, и все как один подняли головы.

Но то была не Настя. Я отыскал глазами очередного участника разворачивающейся драмы и выругался.

— И мы пришли, чтобы взять причитается роду Герасимовых по праву! — рявкнул Дмитрий Герасимов, чья фигура и возвышалась на крыше.

В заложниках эта сволочь держала Настю!

Глава 25

Герасимов победно ухмылялся, при этом лезвие его кинжала царапало ее шею.

— О каких это наследниках рода Скалозубовых ты тут рассказывал, старик? — хохотнул он, подцепив подбородок сестры острием и едва не сбросив с крыши. — Ну-ка, покажи, кто еще из вашей наглой шайки остался в живых?

— Дмитрий, — помрачнел Зубр, и вокруг его крепко стиснутых кулаков начало разгораться угрожающее фиолетовое сияние. — Не глупи. Убить безоружную девушку, сестру своего сюзерена. Да еще и заложницу? Совершив это, ты сотрешь репутацию своего рода в порошок!

— С чего это? — хмыкнул Герасимов. — Все знают, что Скалозубовы снюхались с Нексусом!

— Отпусти ее, ублюдок! — крикнул я, выходя на открытое пространство.

Тут же все взгляды и стволы повернулись в мою сторону.

Вернее нашу — Варя все еще висела на моем плече и задушено ругалась себе под нос.

— Ты кто? — воскликнул Герасимов с высоты. — Простолюдин, дорвавшийся до брони ликвидатора, и решивший дерзить барону? А ну, на колени, шваль!

— Ты хотел посмотреть на наследника Скалозубовых? — ухмыльнулся я, снимая шлем. — Ну