Противолодочный корабль прибыл на место трагедии спустя полчаса, но обнаружил лишь обломки и трупы нескольких человек.

* * *

Мы — Айзенштайны, их персонал и я — помянули погибших и Брунгильду, но когда начали наливать за упокой по второму кругу, я решительно возразил.

— Граф, а вам не кажется, что стоит сделать важное дело, а потом уже пить за упокой?

— Простите, герр Нойманн, но меня уже не волнуют Райнеры, — сказал граф бесцветным голосом.

— Да хрен с Райнерами! Я говорю про ацтеков!

— Ну и что мы можем с ними сделать? — возразил Рутгер.

— Сами, конечно же, ничего. Но у вас есть ресурсы и связи, а у меня — популярность. Мы можем сдвинуть дело с мертвой точки. Пора положить бесчинствам край.

— Вряд ли Рейх сможет что-то сделать, даже если решит начать полномасштабную войну, — заметил Эрих Айзенштайн.

— Конечно, не сможет, — снова сказал я. — Только в цивилизованном мире, помимо Рейха, есть полно других народов. Для начала — организуйте мне встречу с фюрером.

— А зачем организовывать, если вы спокойно можете сами ему позвонить? Вы же все-таки фон Дойчланд.

* * *

Я встретился с Имлерихом в тот же день.

— Я искренне вам сочувствую, герр Нойманн, — сказал он. — Бурнгильда Айзенштайн была цветом нашей нации, и я скорблю вместе с вами.

— Спасибо, герр фюрер, за сочувствие, но я пришел сюда не за этим. Ныне скорбит множество народа, а сколько было скорби за прошедшие восемь десятилетий — не сосчитать. Вам не кажется, что настала пора положить всему этому край?

Он вздохнул:

— Я точно знал, что вы предложите что-то радикальное, не угадал только с формулировкой… Положить край — звучит заманчиво, но нереально. Мы имеем дело с чрезвычайно большим государством, в ацтеков примерно в двадцать раз, если не в тридцать, больше, чем арийцев. Даже если мы найдем способ переправить в Америку всю нашу армию и силой лучшего в мире оружия и лучших в мире солдат успешно воевать с государством, раскинувшимся на два материка — здесь, в Европе чаша весов будет решительно перетянута русскими.

— Вы думаете, русские не хотят того же, что и мы? Вернуть себе свою Сибирь и обезопасить свои просторы и побережья они бы не отказались. Я не предлагаю воевать с ацтеками в одиночку — но силами всего цивилизованного мира мы сможем раз и навсегда окончательно решить проблему ацтеков.

Имлерих усмехнулся:

— Боюсь, если русские вернут себе контроль над Сибирью — мы больше не сможем арендовать у них шахты и прииски, что явно против интересов Рейха. К тому же, вы думаете, объединить весь Старый Свет так просто? До вас уже были попытки.

— О, вот тут мы подходим к ключевому моменту. Потеря русских ресурсов не будет проблемой, ведь мы сейчас говорим о полном уничтожении ацтекской империи, и все ресурсы двух Америк достанутся победителям. И именно это и должно стать фундаментом, на котором мы все-таки объединим Старый Свет. Откажутся ли русские к своей Сибири присоединить Аляску? Нет. У японцев год за годом все больше проблем, их империя трещит по швам, китайцы крайне оскорблены тем, что входят в японскую империю, хотя их самих в восемь раз больше, чем японцев. Почему бы не предложить японцам захватить себе новые территории, а китайцам дать независимость, если те докажут, что достойны стать новым членом Лиги Наций? В мире полно государств, недовольных своим геополитическим положением — всем им можно предложить расшириться в Америку. Наконец, мы можем кардинально увеличить нашу армию, а заодно и численность арийцев. Вот смотрите, сейчас любой претендент, чтобы доказать, что является обладателем генного набора, достойного сверхчеловека, должен пройти службу в ауксилиариях, а затем в вермахте. Фильтр хороший, но не без изъяна.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Имлерих.

— Большинство военнослужащих вермахта и ауксилиариев либо вообще никогда не вступают в бой с врагом, либо видят его издали, максимум в прицел. В такой ситуации служба в вермахте испытывает человека на физическую прочность, но его морально-волевые качества не проходят такого же серьезного экзамена. При этом, как однажды сказала Брунгильда, без отваги физическое совершенство не имеет смысла, а сама отвага, будучи ничуть не менее важным качеством, просто службой не проверяется. Нужен реальный бой, причем не издали из пушки пострелять, а в рукопашном бою, глаза в глаза.

— Резонно. Вы предлагаете снизить критерии отбора и…

— …И доказать свою принадлежность к элите человечества в сражении за это самое человечество. Просто между прочим, в Сплите я сражался плечом к плечу с хорватом, который хоть и не был мне ровней по части физического совершенства, но выполнял свой долг в совершенно безнадежном положении, пока не выбыл из строя. Еще там был русский дипломат, который передавал данные нашим морпехам, стоя у окна своего номера, и погиб под обстрелом, не сбежав с поста. Хотя давайте будем откровенны: жесточайшего отбора в вермахт он бы мог и не пройти. Снизив критерии отбора в ауксилиарии и изменив условия получения привилегий арийца так, чтобы умные, храбрые и доблестные имели равные возможности с физически развитыми, мы можем набрать громадную армию в соседних государствах.

Фюрер хмыкнул.

— По правде говоря, тут больше подводных камней, чем их видно с поверхности. Русские в союзниках — это, как мне кажется, еще хуже, чем русские во врагах. С ними, с их отсталой армией, устаревшей техникой, с их коррупцией, бардаком и халатностью хлопот будет больше, чем во время войны…

Тут мне захотелось рассказать ему и о красном флаге на рейхстаге, и о Гитлере, который так и не стал художником, и о хреновых русских танках, которым просто не было числа… Но я выбрал более нейтральный ответ.

— Не стоит недооценивать русских, герр фюрер.

— Ладно, не буду. Но то, что вы предлагаете… это все равно фантастика.

Я покачал головой:

— А вот ни капельки. Это уже делали не раз, причем еще в седую старину. Помните, от кого вермахту достались в наследство кресты на знаменах? Чем то, что я предлагаю, отличается от крестового похода?

* * *

— А сейчас слово предоставляется делегации Рейха. Прошу вас, герр фон Дойчланд.

Я встал, одернул полы пиджака, и подошел к микрофону на трибуне.

— Благодарю вас, господин председатель. Дамы, господа… мы тут собрались, чтобы решить срочные важные проблемы, но я позволю себе начать издалека, поскольку проблема стара и срочно ее решить не получится… Здесь, в Лиге Наций,