— Приветствую госпожу Драгоценную супругу, — он встал на колени и поклонился до земли. Я кивнула, как будто в таком положении он мог меня видеть.

— Встаньте, господин Гань, и садитесь.

Лекарь с достоинством уселся на предложенное сиденье. Если он и нервничал, то не подавал виду.

— Скажите, господин Гань, — я решила сразу взять быка за рога, — вы уже имели дело с беременностями и выкидышами?

— Да, госпожа Драгоценная супруга.

— Скажите, если выкидыш происходит не по воле Неба, а благодаря тому, что было принято соответствующее средство, вы сможете это определить?

— Если у меня будет возможность осмотреть пациентку, проверить её пульс, мочу… А также желательно проверить то, что она пила и ела.

— То есть отделить естественные случаи от искусственно вызванных можно?

— В большинстве случаев да, госпожа. Хотя многое зависит от применённого средства и состояния здоровья беременной.

— Хорошо, — я глубоко вздохнула и невольно коснулась живота. — Я ношу ребёнка, господин Гань. Но у меня есть основания думать, что… некие люди… не желают его появления на свет. Поэтому я не хочу прибегать к услугам отдела врачевания. Согласитесь ли вы его заменить?

Лекарь погладил бородку. Удивлённым или испуганным он не выглядел. Вот задумчивым — да.

— Обдумайте, сколько нужно, — предложила я. — Отвечайте свободно. Если вы скажете «нет», то получите плату за визит и спокойно вернётесь домой, и я никогда больше не вспомню, что вообще к вам обращалась.

— Господин Шэн уже предупредил меня, что дело деликатное и опасное, и дал возможность подумать. Я согласен, госпожа.

— Отлично, — я расслабилась и едва не протянула ему руку для рукопожатия. — Тогда вы поселитесь здесь, вам выделят комнаты во дворце. Вам нужно кого-нибудь оповестить, что домой вы не вернётесь… в всяком случае, в ближайшее время?

— Я живу один, госпожа Драгоценная супруга. Но мне хотелось бы забрать из дома кое-какое имущество, в основном лекарства, книги и инструменты.

— Проинструктируйте слуг, вам всё привезут в ближайшее время, так аккуратно, как только можно.

Не отпускать лекаря предложил Шэн Мий, и я, подумав, с ним согласилась. Вот если бы Гань Лу отказался, у него была бы возможность донести, потому что у меня просто рука бы не поднялась причинить вред другому человеку, а прижать его, чтоб обеспечить молчание, мне нечем. Но я всё же отвергла идею поставить врача перед фактом, что отныне он служит мне и за порог дворца не выйдет, хочет он того, или нет. Если от человека так много зависит, лучше дать ему возможность выбора. Что ж до возможного доноса… В конце концов, я беременная дура-баба, у меня паранойя. Так бы я и сказала императору, если б спросил.

— Тогда я с вашего позволения приступлю к своим обязанностям прямо сейчас, — господин Гань встал и поклонился. — И для начала я бы хотел осмотреть вас, а так же ваше жилище и запасы. Включая личные вещи. Если вы боитесь отравы, то, увы, опыт подсказывает, что отравлено может быть что угодно.

— Резонно, — согласилась я. — Усин, покажи господину Ганю мои покои. Пусть осмотрит всё, что захочет.

Усин молча присела и прошла к выходу. По лицу было видно, что всё происходящее ей не по душе, но в присутствии посторонних она молчала.

Поиски лекаря принесли результат. Не прошло и получаса, как он наведался в беседку, где я коротала время в ожидании, пока обыск кончится. В руках у врача была серебряная баночка с жидкими румянами.

— Осмелюсь спросить, госпожа — откуда это у вас?

— Не помню. Из Службы внутренних покоев, должно быть… А что?

— Видите ли, в эти румяна, судя по запаху, добавлен сок сонной травы. Он не опасен для жизни, но, будучи нанесённым на кожу, сильно обжигает её, так что достаточно нескольких минут, чтобы образовались пузыри и нарывы, которые плохо заживают, оставляя некрасивые шрамы. Должно быть, вы до сих пор не использовали эти румяна?

— Нет, — я с опаской посмотрела на баночку. Я действительно мало пользовалась косметикой, так что иные баночки и коробочки стояли у меня уже по паре-тройке лет. Иногда их содержимое выбрасывали, когда оно портилось, та же рисовая пудра, например, со временем протухала и начинала вонять. И я действительно в упор не помнила, откуда у меня взялась именно эта вещица. Может, и правда из Службы, а может и подарок, на дни рождения мне обязательно дарили какую-нибудь косметику. Теперь уже вряд ли выяснишь. Что ж, это не первый раз, когда меня пытаются изуродовать, но холодок по спине пробежал нешуточный.

— Продолжайте искать, — сказала я. — Проверьте все вещи. Вообще все.

Лекарь продолжил, и весьма добросовестно. К вечеру его улов пополнился свежим чаем, доставленным на кухню из столицы, который я, к счастью, не успела попробовать, и благовониями для курильницы. Самое обидное было то, что эти благовония мне нравились.

— Они вообще должны были препятствовать зачатию, — объяснил господин Гань. — Должно быть, вы редко их зажигали?

— Да, я не люблю сильных запахов, — согласилась я. А на корабле, который катал двор и послов по Великому каналу, и где, по моим подсчётам, и произошло зачатие, я и вовсе выставила курильницу за порог: в сравнительно небольшой каюте даже приятный запах становился чрезмерным. Да плюс диета из-за расстройства желудка, которую я к тому же не соблюла до конца. Так что если мне что и подмешивали в еду, оно не сработало.

— Везде свой нос сунул! — ворчала вечером Усин, помогая мне раздеться перед сном. — Наглец редкостный. Надел высокий убор и думает, что ему всё можно.

— Оставь, он не делает ничего, чего бы я сама не попросила.

— Не понимаю, если уж старшая сестра хочет остаться здесь, почему не привезти лекаря с собой?

— Я им не доверяю.

— Неужели старшая сестра доверяет этому проходимцу?!

— Он зависит от меня, — объяснила я. — А лекари Внутреннего дворца — от её величества.

— Моё мнение — зря старшая сестра вздумала скрывать своё положение. Даже от меня!

— Ну, не обижайся, — попросила я. — Нас могли подслушать.

Да и сама Усин могла проговориться. Своими подозрениями насчёт императрицы Эльм я не делилась даже с ней: уж слишком велик был пиетет перед Небесной Повелительницей, Матерью Народа и так далее, как тут её ещё титулуют. Это я вижу ревнивую недалёкую бабу, а для остальных все особы, настолько приближенные к императору, и сами неизбежно приобретают ореол сакральности.

Я потёрла подбородок, вспоминая, как мы обсуждали с