намерена. — Но как ни жаль, я вынуждена вас разочаровать — я лишена талантов и никогда не изучала музыку. Пусть ваш слух усладят мои куда более способные и умелые сёстры.

— Поверьте, госпожа Драгоценная супруга, уже сама возможность услышать новое поистине бесценна. Неужели вы лишите нас такой редкой возможности?

— Я была бы рада удовлетворить ваше любопытство, но это не в моей власти. То немногое, что я изучила, было мне преподано уже здесь. Я не смогу вам сыграть ни одной песни моей родины.

Послы переглянулись.

— Поистине прискорбно, — сказал один из тех, что был помоложе. — Мы питали большие надежды, прорываясь в Таюнь сквозь разливы рек и ту грязь, в которую превратились дороги Северной империи. И наши надежды оказались так жестоко обмануты! Нам остаётся лишь уповать, что это окажется последним нашим разочарованием от нашего визита. Что договор, который мы предлагаем, будет принят, дамбы починены, а дороги осушены.

— Небеса посылают нам испытания, господин посол, и мудрый человек благодаря тяготам жизни может закалить своё тело, а разочарованием от несбывшихся ожиданий — свой дух. Именно так и поступает народ Северной империи, и выходит из бедствий сильнее, чем был. На всё же остальное воля Неба и воля государя.

— Так поднимем же чарки за Сына Неба! — императрица поднялась, и все встали вслед за ней. Разумеется, отказаться от такого тоста было невозможно. После того, как все чарки были осушены, старший посол вышел из-за столика в сопровождении слуги. Тот держал в руках поднос, на котором стояла золочёная шкатулка.

— И наш государь в знак сердечной привязанности к государю Северной империи посылает великий дар: священную реликвию, чью стоимость нельзя оценить в золотых таэлях. Это — каменный зуб дракона, что был выбит в схватке с Эр-Аншэлом, когда тот усмирял драконов Красной реки. Быть может, она поможет справиться с постигшей Север напастью.

Императрица выразила подобающую благодарность. Шкатулку с поклонами поставили на столик перед ней, госпожа Благородная супруга попросила разрешения посмотреть, в результате подарок прошёлся по рукам всех старших супруг, включая меня. В шкатулке на белом шёлке действительно лежал окаменевший треугольный зуб в палец длиной. Скорее всего, акулы или ещё какого-нибудь мегалодона. Тем временем наконец наступил черёд станцевать и нашим наложницам. Я мимоходом пожалела девушек, столько мечтавших выступить перед императором, но, как оказалось, жалость была преждевременна — его величество вернулся в зал как раз в начале танца. Сел на своё место, с улыбкой покивал, глядя на плывущие и кружащиеся по залу разноцветные фигурки, после чего наклонился в мою сторону.

— Ты отлично поработала, — громким шёпотом сообщил он.

Глава 20

Согласие слышу я в криках оленей

Что травы едят на полях поутру.

Достойных гостей я сегодня встречаю,

И слышу я цитры и гуслей игру,

Согласье и радость в удел изберу.

Отменным их ныне вином угощаю —

Достойных гостей веселю на пиру.

Ши Цзин (II, I, 1)

Поскольку визит южан практически совпал с праздником Трёх дней большой жары, наш двор мог изо всех сих делать вид, будто подобное происходит у нас каждый год, а не устроено специально для редких гостей. Два огромных по местным меркам корабля плыли по Великому каналу в окружении флотилии корабликов и лодочек. Всё было роскошно до скрежета зубовного: борта и каюты отделали красным, чёрным и розовым деревом, а также сандалом, шёлковые паруса благоухали невообразимой смесью запахов, в воздухе трепетали множество флагов, гирлянды цветов свисали где только можно, и даже вода в канале была покрыта сплошным ковром из цветочных головок. По берегам давались представления, так что пассажиры могли насладиться ими с борта, как из ложи, и даже на носах самих кораблей выступали акробаты, перелетая по воздуху с одного корабля на другой. А ночами в небе трещали непрерывные фейерверки.

Я, правда, мало что увидела из всей этой роскоши, почти весь праздник проведя в выделенной мне каюте с расстройством желудка. Как пуганая ворона, я сначала, почувствовав недомогание, испугалась, не отравили ли меня. Но нет, судя по всем, причина болезни была куда более прозаической, и никто на меня не покушался. Скорее всего, виноваты были сушёные устрицы, которыми мы закусывали вино во время посиделок на палубе в первый день плавания. А спешно вызванный врач и вовсе, видимо, решив перебдеть, предписал мне постельный режим на несколько дней и не рекомендовал ничего есть, кроме рисового отвара, сухарей и маленького кусочка куриного мяса, даже когда я начала чувствовать себя вполне сносно. Рисовый отвар мне надоел хуже горькой редьки уже на второй день, а на третий я начала тайком его выливать, тихарясь даже от Усин, весьма озабоченной моим самочувствием. В конце концов я даже попросила Мейхи, про которую точно знала, что она не болтунья, принести мне какой-нибудь нормальной еды, и с удовольствием и вернувшимся аппетитом умяла порцию мясных пельменей.

Зато болезнь дала отличный предлог отказаться от встречи с послами, зачем-то возжелавшими свести со мной более близкое знакомство. Будь мы во дворце, никто бы не пустил их в гарем, но за его пределами оковы этикета несколько ослабевали, и женщина вполне могла встретиться с посторонним мужчиной, разумеется, в присутствии достойных доверия свидетелей. Но у меня не было никакого желания удовлетворять их любопытство на мой счёт и тем более принимать какое-либо участие в политике. Мне даже не было интересно, что за договор они хотели заключить. Кажется, он касался некой спорной территории на границе и каких-то торговых нюансов, но я не вникала, даже если об этом заходила речь в нашей дамской компании. Тем более что толком обсудить серьёзные вопросы с «сёстрами» по гарему и не получилось бы, всё всегда скатывалось в сплетни об «этих южанах», имевших репутацию излишне утончённых, развращённых и изнеженных. То ли дело мы, суровые благородные северяне, сохранившие простоту и благочиние предков.

Присланные мне подарки от посольства я тоже с благодарностями вернула. Так бы я, возможно, и соблазнилась красивой коричневато-золотистой тканью из некоего «водяного шелкопряда», или кубком, выдолбленным из носорожьего рога, или набором черепаховых гребней. Но спросив, кого ещё из гарема одарили послы, и узнав, что только меня одну, я в своём решении лишь укрепилась. Мне не нужны ни зависть, ни подозрения — и того, и другого в моей жизни и так более чем достаточно.

Один подарок, впрочем, им всё же удалось мне всучить — уже на прощальном