— Простите, какую услугу? — удивился Гридин.

— Ну, — смешался Горицын, — на случай, если они захотят шкатулку эту продать, понимаете?

— Да, конечно, — кивнул Гридин. — Итак, что же это за род?

— Ах да! История немецкого рыцарства хранит имя Гогенбергов, рода, возникшего почти ниоткуда и ушедшего почти в никуда.

— Как это? — удивился Гридин.

— Есть легенда, будто во время одного из Крестовых походов, кажется, третьего, доблестный рыцарь фон Зеннинг, кузен знаменитого Рейнальда фон Дасселя, канцлера великого императора Барбароссы, в одном из сражений был сбит со своего коня. Ему грозила неминуемая смерть, но вдруг неизвестный юноша, почти мальчик, лет четырнадцати, невесть откуда появившийся, подскочил к рыцарю, схватил его на руки и, стремительно вскочив на коня, бросился в лагерь. Мальчику пришлось проехать через все поле боя, но рыцарь фон Зеннинг был спасен. Когда же они оказались в лагере, все увидели, что из бедра юноши торчит древко копья, а острие глубоко вошло в ногу. Мальчика едва спасли, а пока он был между жизнью и смертью, благородный рыцарь фон Зеннинг дал клятву: если мальчик останется жив, то он отдаст ему в жены свою дочь и подарит один из своих замков. Учтите, что юному спасителю пришлось закидывать на коня примерно около полутора центнеров общего веса, не меньше. Именно столько должен был бы весить рыцарь в доспехах. Так что деяние мальчика было воистину необыкновенным. Говорили, правда, что дочь была уже почти старухой, хотя по тем временам, старухой вполне могла считаться женщина лет в двадцать пять. Кроме того, обещанный замок был расположен так высоко в горах и так далеко от людей, что в нем можно было умереть от скуки. Тем не менее рыцарь так или иначе выполнил свою клятву. Мальчик выжил и стал основателем нового рода, рода Гогенбергов. Гогенберг — это наше, русифицированное произношение. По-немецки это звучит, как Хёенберг, и означает что-то вроде высокогорья. То есть владелец замка, расположенного высоко в горах, понимаете?

— Очень интересно. Но какое отношение это имеет к нашей истории?

— Хёенберги оказались фамилией плодовитой. Была дочь того рыцаря старухой или не была — неизвестно, но стала она рожать своему юному мужу и господину сыновей с завидной регулярностью и наградила его сыновьями числом семь, что по тем временам в рыцарской среде было почти кощунством.

— Почему? — удивился Гридин.

— Потому что свой феод, то есть землю, полученную от сюзерена, и все, что там находилось, рыцарь мог передать только одному сыну, старшему! Все остальные становились кем-то вроде его иждивенцев и никакой перспективы не имели. Ну, впрочем, все могло измениться, когда умирал старший брат. Если у него не было сыновей, то ему наследовал следующий брат. Ну и так далее.

— А если были сыновья?

— А если были сыновья, то отцу наследовал старший из них, и тогда бы уже от него зависела судьба его дядьев. Все это — особенность феодального порядка. Потому вторые и третьи сыновья знатных фамилий так охотно шли в Крестовые походы. Они надеялись получить за службу владения в новых землях.

— Интересная картина, — ухмыльнулся Гридин.

— Да уж, не говорите. Так вот. Как там жили Хёенберги в своем замке — неизвестно. Известно, что в герб, который был им дарован, было включено и описание великого подвига их родоначальника.

— Значит, я видел герб этих самых Хёенбергов.

— Вы недослушали. Хёенберги редко появлялись в ближайших имениях, а тем более при дворе императора. Все считали их родом нищим и вымирающим. До тех пор, пока вдруг к одной из дочерей Хёенбергов не посватался какой-то человек. О нем совсем мало что известно, только отдаленные слухи, пересказы которых попали в родовые летописи других родов. Кстати, уверяют, будто и сама легенда о подвиге и появлении рода Хёенбергов появляется в те же времена, что и этот неизвестный. Он, утверждают слухи, был настолько богат, что смог обеспечить всех братьев и сестер своей невесты так, что они до самой смерти жили в достатке.

— Интересно, — признал Гридин.

— Интересно, — согласился Горицын, — но это еще не все. В те времена войти в рыцарское достоинство было невозможно. И жених уговорил, а точнее, думаю, купил, согласие одного из рыцарей известного рода объявить его, жениха, своим внебрачным сыном, который был зачат во время Крестового похода от некоей туземной принцессы. А теперь, дескать, сын нашел своего отца и этим самым отцом признан. И будто бы у этого старого рыцаря не было сыновей, которым он оставил бы свои владения, а на иное наследство своего «отца» этот неожиданный «сын» и не притязал, так что никто ему не мешал.

— Ну а потом?

— Потом была жизнь, и тоже довольно странная: Хёенберги не принимали участия в придворных интригах, но почему-то влияние их росло постоянно. На протяжении почти полутора столетий сыновья Хёенбергов брали в жены дочерей обедневших, но весьма славных древних фамилий, насыщая, если можно так сказать, свою родословную. Ведь на рождающегося в таком браке ребенка ложился отблеск славы предков и отца, и матери!

— Все это очень интересно, но я пока не понимаю, что тут загадочного? Ну, был такой рыцарский род, ну, укреплял он свое могущество, но почему сегодня его имущество, если я правильно говорю, стало такой неожиданностью даже для знатоков?

— Дело в том, что род Хёенбергов исчез.

— Вымерли?

— Нет. Исчезли.

— Ну, я понимаю, что исчезли, но как это произошло?

— А