они обрастают новыми слухами, а те еще более свежими и чудовищными. Как поток лавы, их не остановить.

– Это я виноват, консул. У меня было совсем немного времени, наверное, меньше часа, прежде чем принять решение, кого преторианской гвардии выдвинуть императором. Ты же понимаешь, в этом деле промедление опасно. Рим не может жить без императора, а какие-нибудь выскочки только взбудоражат народ. Сенат ведь мог и не принять Пертинакса, но все решительно поддержали его тогда.

– Сенаторы приняли решение, будучи фактически окруженными преторианцами! – возразил Фалькон.

– Если бы я раньше знал тебя, консул, то попросил бы гвардию выдвинуть в императоры именно Квинта Фалькона, потомственного сенатора, сына консула, молодого и энергичного. Непростительная ошибка – посчитать, что сын торговца шерстью, бывший вольноотпущенником, может стать достойным императором! Да, Пертинакс умен, опытен в управлении, командовании легионами, но, как и любой выходец из низов, скуп, мелочен, не способен широко мыслить.

Консул поднял кубок и, польщенный словами префекта претория, выпил за его здоровье.

– Значит, так было угодно богам! – философски ответил Фалькон.

– Боги любят счастливых и тех, кто готов решительно идти вперед. Отличный пример – Юлий Цезарь, перешедший Рубикон!

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Фалькон.

Эмилий Лет выдержал небольшую паузу. Сейчас или никогда. Все равно отступать уже не имеет смысла. День отставки приближается, даже если Фалькон откажется и передаст этот разговор Пертинаксу, хуже не будет.

– Пока император не совершил непоправимых дел, я предлагаю тебе, Квинт Помпей Соссий Фалькон сменить его на троне, – торжественно объявил префект претория.

Эмилий Лет пристально смотрел на консула, пытаясь уловить малейшее изменение мимики его застывшего от удивления лица. Фалькон, растерявшийся, изумленный, не сводил взгляда с префекта претория. В широко раскрытых блестящих глазах Лета, в полуухмылке его толстых североафриканских губ, глубоких складках, появившихся в углах рта консул увидел нечто нечеловеческое, жуткое, вечное, словно взгляд удава, гибельный, завораживающий, уставившийся из беспросветной тьмы. В простую и понятную, размеренную жизнь консула Фалькона, являвшуюся закономерным продолжением такой же прожитой по заранее намеченному плану жизни предков, вдруг из ниоткуда ворвался вихрь. Перед Фальконом, словно вживую, встали его отец, дед и прадед, неизменно, плавно и четко пробиравшиеся по карьерной лестнице к должности консула. Их судьбы были идеалом, к которому стремились многие, но достигли не все. От Траяна до Марка Аврелия предки своей честной жизнью показывали, кто такие настоящие римляне. Но они прошли через столетие «хороших императоров» – время стабильности. Эпоха Коммода все изменила – люди стали больше цепляться за сиюминутные блага, ценить радость момента счастья. Внезапная смерть Коммода и еще более внезапное восхождение Пертинакса показали, что боги играют в хитрую игру и не прочь пригласить в нее всех желающих. «Служение Риму» теперь может пониматься иначе, чем раньше. И то темное, отвратительное, что представлялось сейчас незримо стоящим за ухмыляющимся Эмилием Летом и его словами, стало для Квинта Фалькона рассеиваться, как туман под лучами стремительно восходящего солнца.

Глава шестнадцатая

Марк Квинтиллиан стоял в претории перед Эмилием Летом и сердце его трепетало. Оно билось так сильно, что, казалось, его можно услышать где-нибудь на Боспоре или в песках мавританских пустынь, и напор крови готов прорвать все еще не до конца зажившие раны.

– Послезавтра Пертинакс уезжает в Остию смотреть за разгрузкой зерна из Египта и разбираться на месте в хищениях, недоимках, спекуляции, да и Плутон знает, в чем еще. Главное – императора не будет в Риме. С ним поедет небольшой отряд сингуляриев, – деловито говорил Эмилий Лет, теребя на пальце золотой перстень с изумрудом. – Мы должны действовать быстро.

– Что от меня потребуется? – решительно спросил Квинтиллиан.

– Выбери из своей когорты человек пятьдесят, самых надежных, отчаянных, храбрых. Запиши их имена, чтобы потом никто из них не был обделен наградой, и дай список мне. Утром с этими людьми ты пойдешь к дому консула Фалькона и будешь кричать, что преторианцы хотят его видеть императором.

– А они захотят?

– Конечно, ведь Фалькон пообещает каждому преторианцу по десять тысяч сестерциев!

– Десять тысяч! – воскликнул Квинтиллиан, но его тут же обуяло сомнение: – Пертинакс обещал двенадцать тысяч, но выплатил только половину. И Фалькон может обмануть.

– Сейчас в казне есть деньги, не беспокойся. Фалькон на радостях сделает все, что обещал. Уж кто-кто, а он точно никогда и не думал, что станет императором.

– Что потом?

– Когда он выйдет к вам и начнет изображать недоумение, может быть, испуг, вы подхватите его и поведете в курию. И будете в курии ждать сенаторов. Тем временем я поговорю с гвардией, и мы отправимся к вам и вынудим сенат признать наш выбор.

– Но ведь на тот день не назначено заседание сената. Значит, надо сенаторов предупреждать по отдельности каждого, чтобы они пришли в курию.

– Да, к сожалению, это обстоятельство затягивает наш заговор. Будем действовать имеющимися у нас рабами и отдельными преторианцами, которых начнем рассылать к сенаторам с настоятельной просьбой собраться в курии.

– Так можно потерять целый день.

– Положимся на милость богов, они помогут нам в правом деле. После того как мы представим сенату выбранного нами императора Фалькона, они его утвердят.

– А если нет? Хоть он и из их рядов, знатен, богат, но очень многие поддерживают Пертинакса и откажутся голосовать за нового императора, когда старый еще жив.

– Никто не посмеет нам противоречить. Если все же попытаются – пустим в ход мечи.

– Что дальше, когда Пертинакс обо всем узнает?

– Он уже будет низложен сенатом и перестанет представлять какую-либо угрозу или политическую силу. И хоть Фалькон, мучимый совестью, просит обязательно сохранить Пертинаксу жизнь, мы так не поступим. Пертинакса следует сразу же убить, как только он вернется в Рим, а если не вернется, то разыскать и прикончить. Также нельзя оставлять в живых его сына. Мало ли кто захочет воспользоваться им, чтобы противодействовать Фалькону!

– Какая награда меня ждет? – с надеждой спросил Квинтиллиан.

– Все, что попросишь.

– Для начала хочу, чтобы меня назначили префектом вигилов, а затем ввели в сенат.

– Хорошо!

– Ты гарантируешь мне это?

– Конечно! Ты сам скажешь об этом Фалькону, а потом и я напомню. Кстати, не знал, что ты так честолюбив и сенаторская тога тебя манит больше славной жизни преторианца.

– Все изменилось, префект.

– Из-за Марции?

– Да, я должен возвыситься и взять ее в жены.

– А как же Эклект, ее муж? – рассмеялся Эмилий Лет. – Как он отнесется к вашим планам?

– Отправим Эклекта вслед за Пертинаксом, – с усмешкой ответил Квинтиллиан. – Я вот подумал, сейчас ведь моей когортой командует другой