Шрифт:
Закладка:
— Да-да! Вы ему помогите! Этот садовник вместе с другими такими же спалил наш дом. Помогите, помогите ему! — взорвался Юра, несколько уязвленный последней фразой.
— Ты должен его простить, — негромко сказал Кольцов, внимательно поглядев на Юру.
— Простить?
— Да, простить! Потому что он сделал это по глупости. От злобы на вас.
— Но мы ему ничего плохого не сделали!
— А хорошего?
Юра промолчал.
— Вот видишь, тоже ничего. Зато они вам только хорошее делали. Вот дом построили. А сами жили, ты знаешь где. И так из года в год… Несправедливо? Несправедливо. Вот они и озлобились. На папу твоего. На Владимира Зеноновича…
— Хорошо, он будет равным со мной, — сказал, внезапно успокаиваясь, Юра. — Чей же тогда будет садовник?
— А ничей. Ничей! Он будет просто садовник.
— Но я тоже хочу иметь свой сад…
— Пожалуйста! Пожалуйста, имей. Но только тебе придется ухаживать за ним самому.
— Я садовником быть не хочу!
— Видишь, садовником ты быть не хочешь. А сад иметь ты хочешь. Тогда — рано или поздно — кто-то опять захочет спалить твой дом.
— Да?..
— Да!
— Я подумаю, Пал Андреич, — задумчиво сказал Юра.
— Подумай…
«И они еще долго сидели рядом, молча, на Юриной кровати — взрослый, живущий все время, как сжатая пружина, и мальчик, который хотел и мог верить только сильному и правому», — пишут в своем романе «Адъютант его превосходительства» (Воениздат, 1987) Игорь Болгарин и Георгий Северский.
Прототип главного героя романа Павла Кольцова — тоже Павел, только Макаров — родился в 1897 году в городе Скопине Рязанской губернии, в семье кондуктора товарных поездов. После смерти отца семья перебралась в Крым, где Павел начал учиться в реальном училище. Когда в 1914 году вспыхнула Первая мировая война, он добровольцем ушёл на фронт. В звании прапорщика (первый офицерский чин в царской армии) он участвовал в боях на Румынском фронте.
После Октябрьской революции Павел Макаров становится убеждённым большевиком. В начале 1918 года председатель Севастопольского военно-революционного комитета, позднее Верховного военно-революционного штаба Республики Тавриды Юрий Петрович Гавен поручает Павлу Макарову создание отрядов Красной гвардии в Крыму. Но, находясь в Мелитополе, Павел при попытке прибыть к месту службы был задержан разъездом белого отряда полковника Дроздовского, пробивавшегося на Дон на соединение с Деникиным. Павел не растерялся и на вопрос офицера-дроздовца, кто он такой и куда следует, четко, по-военному представился штабс-капитаном (повысив себя сразу на три ранга), воевавшим на Румынском фронте.
— Назовите полк и своего командира! — потребовал дроздовец.
— 134-й Феодосийский полк, командир — Шевардин. Дислоцировался на реке Серет.
— Все правильно! — подтвердил офицер. — Зачисляю вас в третью роту!
В конце 1918 года белый главком Деникин назначает командовать дроздовцами генерал-лейтенанта Владимира Зеноновича Май-Маевского. Макаров ищет подход к генералу, докладывая ему о разговорах в офицерской среде. Видя, что потомственные дворяне пользуются здесь большим уважением, Павел придумывает легенду о том, что он дворянин, сын бывшего начальника Сызранско-Вяземской железной дороги, что его семье принадлежит богатое имение в Рязанской губернии, а начинает искать возможность перехода на штабную работу. В итоге Май-Маевский назначает штабс-капитана Макарова своим личным адъютантом. Эту должность Макаров сохранил и тогда, когда Май-Маевский пошёл на повышение, став командующим Добровольческой армией.
Добровольческая армия являлась на тот момент основой Вооружённых сил Юга России, её костяком, на котором у Деникина всё и держалось. Численность её на тот момент достигала 40–60 тыс. человек, и она быстрыми темпами продвигалась к Москве. Личный адъютант главнокомандующего имел доступ практически ко всем сведениям: дислокации войск, размеру группировок, наступательным и оборонительным планам и т. д. Он фактически в одиночку мог свести на нет все усилия белых — разведчиком такого уровня могла бы гордиться любая разведка мира!
Карьера Макарова была столь головокружительной, что однажды сам барон Врангель заметил штабс-капитану: «Я в Ваши годы был всего лишь подпоручиком». На что Макаров встал и дерзко возразил: «Но в мои годы Вы не имели Анны на темляке. А у меня кроме неё еще три боевых креста и два ранения». Врангель рассмеялся: «Сидите, капитан, я не хотел Вас обидеть. Обещаю, что Вы еще будете генералом и комендантом нашей Первопрестольной столицы».
Пользуясь вечным похмельным состоянием Май-Маевского, Павел доводил до него только те армейские сводки, которые уже устаревали. В итоге белые получали генеральские приказы, которые мало соответствовали реальной боевой обстановке. Параллельно штабс-капитан умело сталкивал между собой командиров отдельных белых корпусов, играя на их взаимной неприязни. К примеру, во время похода на Москву осенью 1919 года Макаров довёл до генерала Юзефовича нелицеприятные слова, высказанные в его адрес другим генералом — Кутеповым. И когда в критический момент наступления красные ударили во фланг кутеповским дивизиям, то корпус Юзефовича не двинулся с места, чтобы прийти кутеповцам на помощь. Это во многом и предопределило конечное поражение деникинских войск под Орлом.
Конечно, белая контрразведка чувствовала что-то неладное, и её начальник полковник Щукин (по другим сведениям — Щучкин) уже давно подозревал именно Макарова. Но доказательств не было. Они появились лишь тогда, когда в январе 1920 года белым удалось разгромить Севастопольское подполье. В ходе допросов кто-то назвал имя Макарова…
Его ждал неминуемый расстрел на крейсере «Корнилов», который служил тогда плавучей тюрьмой и расстрельной площадкой контрразведки. Однако Павел организует побег: вместе с сорока заключенными обезоруживает охрану Севастопольской тюрьмы и уходит в горы, где создаёт отдельный партизанский красный Симферопольский полк, который воюет с белыми в горах Крыма до самого окончания Гражданской войны. Именно его отряд уничтожил Бешуйские копи и тем самым лишил барона Врангеля накануне холодов такого важного стратегического сырья, как уголь. Были сожжены заготовленные ранее шпалы для постройки железной дороги Джанкой — Перекоп, что сорвало планы оперативной переброски белых войск. Целый район Керченских каменоломен был красным партизанским краем с весны 1919 по ноябрь 1920 года. И белые туда не смели соваться.
Расскажи мне, пожалуйста,
Мой дорогой,
Мой застенчивый друг,
Расскажи мне о том,
Как пылала Полтава,
Как трясся Джанкой,
Как Саратов крестился
Последним крестом.
Ты прошел сквозь огонь —
Полководец огня,
Дождь тушил
Воспаленные щеки твои…
Расскажи мне, как падали
Тучи, звеня
О штыки,
О колеса,
О шпоры твои…
Если снова
Тифозные ночи придут,
Ты помчишься,
