Но спустя пару недель Урусов понял, что Груша стала занимать в его сердце гораздо большее место, чем он предполагал. Еще тогда он отчего-то подумал, что месяц рядом с ней будет слишком маленьким сроком, чтобы его страсть к ней выдохлась. Но не стал беспокоиться, так как помнил, что все бывшие любовницы непременно влюблялись в него и именно он становился инициатором разрывов. А некоторые даже начинали преследовать его своей страстью, пытаясь вернуть. Оттого Константин даже не сомневался в том, что на исходе месяца Грушенька также влюбится, сама не захочет оставить его, свято верил и не сомневался в этом.

Сегодняшний же утренний разговор с девушкой заставил Урусова не на шутку напрячься, ибо он не понимал, отчего Груша потребовала вольную так настойчиво, словно он совсем не нравился ей. Но Константин не допускал мысли, что он может кому-то не нравиться. Нет, этого просто не могло быть, думал он. Наверняка Груша наметила цель, эту злосчастную вольную грамоту и, несмотря на то, что любит его, намеревалась все же добиваться свободы. Урусов думал том, как убедить девушку в том, что вольная ей пока не нужна, ведь им теперь так хорошо вместе, зачем же все рушить? Именно так и решил Константин, успокаивая себя, пока сидел в кабинете и разбирал утреннюю почту. А позже, возможно, осенью, он и впрямь охладеет к девушке и уже тогда, конечно же, сделает ей подарок — оформит вольную.

Константин решил скрыть от Груши правду о том, что не давал никаких распоряжений насчет ее вольной. Однако жизнь полна коварства, и случилось так, что в тот же самый день после обеда в поместье Урусовых заехал Петр Иванович Чукоров.

Едва Груша спустилась в сад, как заметила подъезжающую к парадному крыльцу открытую коляску. Узнав адвоката, который занимался всеми юридическими делами князей Урусовых, она быстро направилась ему навстречу.

— Аграфена Сергеевна! — Петр Иванович с почтением и каким-то наслаждением поклонился молоденькой девушке в модном синем платье, которая приблизилась к нему.

— Добрый день, Петр Иванович, — приветливо поздоровалась Груша, протягивая руку для поцелуя. — Давно вы не заезжали к нам.

— Занят был, — ответил Чукоров. Адвокату было лет пятьдесят, некогда видный мужчина, он все еще оставался падким на женскую красоту.

— Вы можете уделить мне пару минут? — попросила Груша.

Петр Иванович, польщенный таким вниманием, галантно улыбнулся.

— Конечно же, драгоценная Аграфена Сергеевна!

Груша улыбнулась и спросила:

— Скажите, Петр Иванович, когда будут готовы мои документы?

— Какие документы? — удивился Чукоров, не понимая, о чем она говорит.

— Те, которые вас просил составить Константин Николаевич, — сказала тихо девушка, наклоняясь ближе к невысокому седовласому адвокату.

— По поводу земли под Москвой, что ли? — уточнил Петр Иванович.

— Да нет, — вымолвила уже напряженно Груша. Она боялась, что кто-нибудь услышит их разговор, и поэтому добавила совсем тихо: — О моей вольной.

— Вольной? — воскликнул так громко Чукоров, что Груша испуганно посмотрела по сторонам, пытаясь понять, слышал ли кто-нибудь, что сказал Петр Иванович.

— Да, о моей вольной. Константин Николаевич сказал, что дал вам распоряжение подготовить все необходимые документы.

— Ничего об этом не слышал.

— Как?

— Из всегдашнего расположения к вам, Аграфена Сергеевна, повторяю, Константин Николаевич не давал мне никаких распоряжений по поводу вашей вольной.

— Вы уверены? — спросила Груша расстроено. «Неужели он обманул меня?» — подумала она в отчаянии.

— Уверен, — ответил Петр Иванович.

— Извините меня, — прошептала сдавленно Груша и, попрощавшись с адвокатом, пошла быстрым шагом в сторону липовой аллеи.

Дойдя до первого дерева, девушка устало прислонилась лбом к стволу и закрыла глаза. Нервные напряженные думы завладели ее существом. Ведь утром Урусов заверил ее, что дал распоряжение, а сейчас оказывается, это была ложь. «И как предъявить князю свое недовольство?» — напряженно думала Груша. Как она посмеет указать Константину на его недостойное поведение? Ведь она всего лишь крепостная, и никто не заступится за нее. Урусову же можно все, и он всегда останется прав. Она может только просить его о милостях, а уж если князь захочет, он удовлетворит ее просьбу. Осознание того, что она отдалась Урусову просто так и теперь он, видимо, решил пойти на попятную, врезалось болезненной занозой в сердце девушки.

Груша тихо вздыхала, уткнувшись лицом в теплый ствол дерева.

— Я должна поговорить с ним, — прошептала она, как будто настраивая себя на нужный лад. — Пусть скажет все начистоту!

Она гуляла более часа, подбирая нужные, правильные слова для Константина, и безумно боялась этого неприятного разговора, который еще с утра вызвал у князя приступ крайнего недовольства. Она понимала, что Урусов намного старше ее, гораздо опытнее, искушеннее в житейских делах. К тому же он был знатным, богатым, влиятельным человеком. И, в конце концов, он был ее барином, а она всего лишь крепостной.

Оттого Груша не могла настойчиво потребовать у него чего-либо и прошедшие полтора месяца вежливо просила о милостях. Да, Урусов с удовольствием исполнял все ее прихоти, но в данный миг их желания явно расходились. Он отчего-то не хотел давать ей вольную, а эта бумага была нужна Груше как воздух, которого не хватало ей в этой усадьбе, где было столько страданий. И как она могла, такая еще юная и неопытная, со своим покладистым мягким характером, противостоять ему? Одно неправильное слово, и она, возможно, уже никогда не сможет получить вольную. Может быть, она бы не стала возражать князю. Но сейчас Груша не собиралась так просто отступить и забыть свои мечты о свободе. Свободе, которую он обещал ей за уступчивость.

Наконец, решившись и собравшись с духом, Груша пришла в кабинет, где находился Урусов.

— Кто-то приезжал? — начала она, пытливо глядя на князя.

— С чего ты взяла это, душа моя? — ласково спросил Урусов. Он подошел к Груше, привлекая ее к груди. Князь стал медленно перебирать ее светлые густые волосы, которые струились по спине длинным хвостом.

— Я видела коляску, — по слогам произнесла Груша и почувствовала щекой, которая была прижата к его груди, как Урусов напрягся.

— Да так, старый знакомый, ты все равно не знаешь…

— Чукоров Петр Иванович, ваш адвокат, — произнесла четко Груша.

— Ну, адвокат приезжал, и что из того? Что за допрос? — нахмурившись, спросил Константин. Груша отчетливо услышала недовольные нотки в его голосе. Урусов отстранился от нее и, обвив рукой девушку за талию, потянул ее к узкому диванчику. — Пойдем, поговорим, — сказал он и улыбнулся. — Как ты думаешь, может, нам устроить прием в воскресенье?

Он сел и протянул к ней руку. Груша поняла, что князь приглашает ее сесть на его колени, но была слишком напряжена, чтобы говорить сейчас о каких-то там приемах, да еще и у него на коленях. Она поняла, что Урусов умело решил сменить тему. Она напряглась всем телом и осталась стоять подле него. Не отрывая напряженного прелестного взора, она смотрела в его потемневшие серые глаза.