Аналитичекая оценка преступления. На третьем этапе внимание направлено на реконструкцию данного преступления, классификацию преступления как организованного/дезорганизованного, смешанного, выбор жертвы, способы контроля над жертвой, последовательность событий, элементы инсценировки, мотивацию и динамику взаимодействия на месте преступления.

Психологический портрет преступника. На четвертом этапе создается обобщенный психологический портрет преступника. Определяются его физические особенности, привычки, пред- и постпреступное поведение. Следствию предоставляются рекомендации по сужению круга подозреваемых лиц.

Следственные действия и задержание. Здесь подразумевается совместная работа с местными правоохранительными органами по установлению личности преступника и его поимке.

Последний элемент пазла придумал Дуглас. Он решил, что лучшим способом продемонстрировать эффективность процесса профайлинга будет попросить местные правоохранительные органы прислать справки о их самых сложных нераскрытых делах об убийствах, с тем чтобы наша команда поработала над ними. Он особо подчеркнул, что ОПА должен быть в постоянной готовности прийти на помощь следственным органам на местах. «В этом и заключается весь смысл нашей работы, — сказал он. — Мы можем помогать акцентировать разыскные мероприятия на наиболее вероятных подозреваемых и предлагать проактивные методы выявления преступников».

Обилие ответов, посыпавшихся из полицейских участков в разных уголках страны, говорило само за себя. Только за первые два месяца ОПА получил несколько десятков дел. И поскольку это количество продолжало прибывать, нашей команде пришлось ввести правило, согласно которому местные правоохранительные органы обязаны расследовать дело самостоятельно на протяжении как минимум трех месяцев, прежде чем обратиться за помощью в ФБР. Тем не менее дел, присланных нам на рассмотрение, более чем хватало. Пора было приниматься за эту работу.

Над каждым делом тщательно работала команда из восьми человек с участием 3–6 сотрудников ОПА. Одновременно рассматривалось сразу несколько дел. Ситуация осложнялась тем, что профайлинг был всего лишь частью нашей исследовательской работы, которая, в свою очередь, составляла незначительную часть наших обязанностей. Исследования приходилось втискивать в перерывы между лекциями, выездными семинарами, участием в расследованиях и всем остальным, чем Бюро считало необходимым нас загрузить. Еще одной проблемой было введенное Дугласом и Ресслером жесткое правило: никто не имел права начинать профайлинг, не получив от местных следователей всю информацию, которой они располагали. С учетом неотложного характера дел о серийных убийствах и вероятности повторных нападений дожидаться ее поступления было трудно. Но это было правильно как методологически, так и с точки зрения соблюдения принципов нашей работы. Кстати, одного сурового взгляда Ресслера или Дугласа было более чем достаточно, чтобы человеку больше не пришло в голову отклониться от установленного порядка действий.

Несмотря на все препятствия, работу в выходные, бессонные ночи, когда мы все же собирались для работы над психологическим портретом, работа спорилась. На каждое расследование назначался ведущий сотрудник, который заранее получал для ознакомления все необходимые материалы. В предельно сжатой форме он представлял дело остальным собравшимся.

После этого начинался собственно профайлинг. Команда перебирала все нити дела: улики, оставленные на месте преступления, характерные особенности жертвы и нюансы нападения. Таким образом, мы получали возможность увидеть этот случай глазами преступника и приступить к подробнейшему описанию этого человека. Мы могли сосредоточиться на уникальных особенностях его личности и поведения, чтобы представить себе неизвестного подозреваемого и его следующие шаги. Говоря простым языком, профайлинг был нашим способом мысленно проложить себе путь в сознание преступника.

Атмосфера этих совещаний была оживленной, описания яркими, а споры горячими. Они всегда заканчивались составлением подробного психологического портрета, который ведущий сотрудник мог отослать органу правопорядка, попросившему нашей помощи.

В числе самых первых дел было одно особенно чудовищное, которое поступило из Небраски. Оно привлекло внимание начальника ОПА Роджера Депью, который сразу же вызвал Ресслера и велел ему отправляться на место первым же авиарейсом. К этому моменту от руки серийного убийцы погибли уже два ребенка. Никаких зацепок у местных следователей не было. Однако из присланных ими фото с мест преступлений и патологоанатомических заключений со всей очевидностью следовало одно: этот убийца становится все более жестоким и уверенным в своей безнаказанности. Если его не остановить, вскоре появится третья жертва, затем четвертая, а потом их будет становиться все больше и больше. Время шло. Нужно было ускоряться.

Глава 2

Бомбоубежище

«Рано или поздно каждый серийный убийца делает ошибку. Просто никогда не знаешь, что это будет за ошибка», — сказал Ресслер после пропажи первого мальчика из Небраски. Я не впервые слышала от него эти слова. Собственно говоря, в тот или иной момент их произносили все сотрудники. Это был местного рода афоризм, прописная истина, к которой они прибегали в особо тяжелых случаях. И мне кажется, что это корпоративное иносказание оптимизма и эмоциональной поддержки помогало, обнадеживало. Но в то же время мне казалось, что это еще и своего рода оправдание, неявное признание нашего недостаточного контроля над смертельно опасными ситуациями. Это беспокоило меня и вместе с тем мотивировало работать над тем, чтобы изменить ситуацию. И я знала, что профайлинг может дать нам преимущество над преступниками, поможет изменить ход игры. Нам больше не придется дожидаться, пока серийный убийца совершит ошибку. Мы сможем вычислить его еще до того, как он пойдет на новое преступление. Как раз об этом я размышляла тем декабрьским утром, когда Ресслер попросил меня присутствовать на совещании по делу в Небраске. Его просьба застала меня врасплох.

В отделе я занималась исследовательской работой и разработкой методов профайлинга, но не была агентом и никогда не спускалась в бомбоубежище для встреч по активным делам. Но ему нужна была помощь для того, чтобы разобраться с этим делом, прежде чем случится еще одно нападение.

Настрой Ресслера передался всем, кто собрался тем утром на совещание. Войдя в бомбоубежище, он сразу же погасил верхний свет, подошел к проектору и обратился к присутствующим: «Итак, включаем мозги. Этот урод охотится на детей. И я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще. Известно о двух его жертвах, но, возможно, их было и больше».

* * *

Ранним воскресным утром сентября 1983 года тринадцатилетний Дэнни И. вышел из дома, чтобы, как обычно, доставить газеты жителям городка Бельвью, штат Небраска. За окнами было еще темно. Стараясь не шуметь, Дэнни пробрался по коридору мимо родительской спальни и вышел из дому. Мальчик покатил свой велосипед к выезду со двора дома. Вдалеке мелькнул свет автомобильных фар. На часах было пятнадцать минут шестого. Дэнни подъехал к круглосуточному магазинчику, взял предназначенную ему пачку газет и поехал развозить их по своему обычному маршруту.

Пару часов спустя отца Дэнни разбудил телефонный звонок. Это был старший бригады разносчиков газет.

— У