1.03 пополуночи – Лео

После того как родители устроились в отеле – по настоянию матери он побудет с ними там в будущие выходные, дольше он не смог бы, – Лео возвращается в колледж Сент-Джон. Ночью будет первая четверть луны, а ближайшие врата в Навечье – это ворота сада ректора. Сегодня ночью ему нужно выйти на охоту, дабы отточить свои навыки, убить и тем самым разжечь свой угасающий свет. Понаблюдав несколько дней за Голди и видя ее во сне по ночам, он знает, что должен готовиться к предстоящей схватке тщательно и усердно, ибо иначе ему не выжить. Ведь хоть она и не помнит себя, девушка все равно самая сильная сестра Гримм, которую он когда-либо видел. Предстоит напряженный бой, но на его стороне будет фактор внезапности.

Когда Лео выходит из своей комнаты, уже больше трех часов ночи. Шагая по коридору общежития, он слышит звуки, доносящиеся из комнат – в одной слышится пьяный смех, в другой – звуки увлеченного совокупления. Лео спешит. Он учится в колледже Сент-Джон при Кембриджском университете, потому что это один из тех немногих колледжей, на территории которых есть врата в Навечье, благодаря чему у него нет нужды бродить лунными ночами по улицам Кембриджа.

Такие врата есть только в самых старых и престижных колледжах – там, где мысль пропитывает камни, башни, деревья и землю уже несколько веков. К сожалению, колледж Сент-Джон также является одним из самых больших университетских колледжей, и комната Лео находится далеко от сада ректора, а потому он рискует – его может увидеть следящий за порядком ночной вахтер.

Спеша по каменным коридорам и, вопреки запретам, пробегая по лужайкам сада, Лео вдруг замечает, что ему не по себе. Обычно для него это самая любимая ночь месяца, но сегодня его обычный энтузиазм куда-то подевался. Странно, ведь он лучший из всех, самая яркая звезда, самый способный солдат своего демонического отца. Из всех солдат именно на его счету числится наибольшее количество ликвидаций, а ведь парню еще только восемнадцать лет, и он зависит от того мира, в котором ведет свой счет.

Лео слыхал, что солдат может (по крайней мере, теоретически) попасть в Навечье на волне сновидения сестры Гримм. В этом случае ты не будешь ограничен рамками определенной ночи и определенного часа, но овладеть этим способом самостоятельно не получится, ибо для этого нужны некоторые навыки и близкое знакомство с девушкой, чей сон собираешься оседлать. Такой способ не для него, ведь Лео никогда не сможет полюбить сестру Гримм по-настоящему. Только не после того, что они сделали с его другом.

Десять минут спустя, немного запыхавшись, он стоит перед вратами и смотрит на часы. В 3.33 ночи он поднимает руку и легко прижимает ладонь к кованым железным завиткам. Врата начинают отливать серебром, как будто их посеребрил лунный свет. Лео толкает их и проходит.

6.35 пополуночи – Голди

Теперь мысли о том, что я могу повелевать армиями и повергать в прах целые страны, уже остались в прошлом, уступив место моим обычным заботам о содержании Тедди, избегании Гэррика, плате за квартиру… и я этому рада. Эта иллюзия собственного могущества немного нервирует меня.

– Джи-Джи, иди сюда.

– В чем дело? – Делаю несколько шагов из кухни до кровати Тедди – в нашей квартирке все находится недалеко друг от друга, – чтобы выяснить, что нужно моему брату. Хотя я и без того знаю ответ на свой вопрос, поскольку это повторяется каждое утро. Тедди как всегда раздет, если не считать трусов с изображением Бэтмена, а рядом лежит груда забракованной им одежды.

Он уныло смотрит на меня.

– Что мне сегодня надеть?

Внимательно осматриваю разбросанные им вещи.

– Зеленые брюки, красную футболку и синий джемпер?

Выражение на лице Тедди красноречиво говорит мне, что я не угадала.

– Ты не хочешь надеть свой любимый джемпер? – Показываю на синий кашемировый свитер, украденный мною у сына швейцарского банкира (номер 23) месяц назад. Он был одним из полудюжины совершенно одинаковых – я могла бы взять и два, нет проблем. Но, когда крадешь, надо держать себя в рамках – если станешь слишком уж жадной, тебя могут поймать.

– Я надеваю его почти каждый день. Вчера Кейтлин сказала, что даст мне десять фунтов, чтобы я купил себе новый.

– Вот маленькая др… – Вовремя прикусываю губу. Дети. Некоторые из них милы, но большинству не помешал бы хороший шлепок. Тут же думаю о французской семье из номера 38, в которой есть мальчик одного возраста с Тедди.

– Скоро я принесу тебе что-нибудь новенькое, – обещаю я. – Это точно.

– Правда? – Брат бросается ко мне, раскинув руки, и обнимает. Я прижимаю его к себе. Он тоненький, как недавно посаженное деревце, его руки и ноги так худы, что я боюсь сломать их, если слишком крепко прижму мальчишку к своему телу.

– Да, – говорю ему. Я добуду для него что-нибудь такое сногсшибательное, что даже эта гадкая девчонка будет восхищаться.

07.07 пополуночи – Беа

– Вставай, вставай.

Продолговатый холмик под одеялом Беа стонет.

– Давай, – она упирается пяткой в его бедро и бьет по нему. – Просыпайся, лентяй.

Из-под одеяла выглядывает спутанная шевелюра и лицо, которое Беа смутно помнит по вчерашнему вечеру.

– Имей совесть, – говорит парень и роняет голову обратно на подушку. – Ведь сейчас еще только-только рассвело.

– И вовсе не только-только, – огрызается Беа. Она уже в который раз жалеет о том, что не смогла пронести в свою комнату в общежитии Котика – своего кота, всегда успокаивающего ее и не требующего ничего взамен. – Вали отсюда, у меня лекция. – Это неправда, и они оба это знают. Беа просто хочется поскорее отделаться от него, к тому же ей нужно зайти в университетскую библиотеку. Она ходит в нее каждое утро, как только та открывается, чтобы изучать философию. Девушка выбрала этот предмет, дабы продумать и рассмотреть с разных сторон те идеи, которые в ином контексте могли бы вызвать вопросы относительно ее душевного здоровья. Она все еще беспокоится о том, что может пойти по стопам своей матери, ведь яблоко от яблони недалеко падает.

Ее mama не устает напоминать Беа об этом. Ее похожая на ястреба mama, чей нос так же остр, как и ее ехидный язык.

– Не в этом заключается твое предназначение, nina, – говорит она. – Скоро ты это поймешь.

И всякий раз она говорит это так уверенно, так весомо, что иногда Беа бывает трудно игнорировать ее слова. Клео Гарсиа Перес всегда кажется такой искренней, рассказывая вымышленные истории, происходившие, по ее утверждениям, на самом деле, в которых речь идет о явно выдуманных местах, существующих только в ее воображении. Послушать ее, так можно подумать, что она в своем уме и совсем не прикалывается, а говорит всерьез, хотя и то и другое вовсе не так. Именно поэтому большую часть детства Беа ее мать провела в психиатрической больнице святой Димфны, а девушка в это время кочевала от одной приемной семьи к другой. Кроме фантастических историй, Клео тратит очень много времени, восхваляя преимущества пороков и настойчиво призывая дочь следовать ее сомнительному примеру. В отличие от других матерей, она одобряет дурное поведение дочери и журит ее за хорошее, хвалит за эгоистичные поступки, гнев, черствость и распекает за заботливость или великодушие. Ее mama – это стылый ветер жестокости, который бушует в безмятежном мире, являясь хрестоматийным примером того, как низко могут вести себя люди по отношению к себе подобным.