Шрифт:
Закладка:
Возвращаясь с речки в город, проходил я мимо деревянного здания, стоявшего на довольно высоких каменных опорах. Там, под домом, я заметил расстеленную на земле белую скатерть, на которой было шесть фарфоровых тарелок, но больше никаких столовых приборов. Неподалеку между двумя камнями крутилась одна женщина. Подойдя поближе, увидел я на горячих углях птицу и кусок свинины совсем безо всякого жира, которые женщина переворачивала на огне. Спустя мгновение женщина отнесла готовую еду на скатерть и пошла в дом, откуда затем вышли шестеро человек, которые, судя по их одежде и поведению, были более высокого сословия. Они расселись вокруг скатерти. Старая женщина, у которой был очень важный вид, взяла тарелку, положила на нее кусок свинины и птичьего жаркого и указала жестом остальным сделать то же самое. Служительница тем временем вынесла и другую еду – что-то похожее на белый кисель в синюю и красную крапинку [38], который едоки отправляли себе в рот тоже руками. Поев, они облизали пальцы и вернулись в дом, а служительница отнесла грязные тарелки к ближайшему ручью для мытья. «Легко же в этой стране, – подумал я, – прислуживать господам: совсем не нужно мыть ни ножи, ни вилки, ни даже ложки. Господа свои столовые приборы с пятью зубцами и без помощи прислуги сами вылижут!»
После этого я пошел за дом, откуда доносился такой грохот, как если бы там сало отбивали [39]. За домом я увидел толстого голого чернокожего мужчину, который вытянутым закругленным камнем с размаху бил по чему-то, что находилось в корыте с низкими стенками. Там было вязкое, похожее на топленое сало вещество, полное синих и красных волокон, которые он то и дело выбирал и выбрасывал. Видимо, здесь как раз и готовили тот кисель, который я только что видел. Спустя некоторое время подошел другой мужчина, тоже голый, в одном фартуке, с грязными по колено ногами; он принес уродливого вида корнеплоды [40] и бросил их около корыта. Когда он ушел, я последовал за ним, чтобы увидеть их огород. Он был недалеко, у подножия холма; там находилось выровненное, четырехугольное поле, края которого располагались чуть выше самой пашни. Вдоль краев был устроен небольшой оросительный канал, так что поле, на котором те овощи росли, было полностью затоплено. Мужчина ходил по бедра в грязи и выкапывал клубни. Выкопав, он отрывал ботву и втыкал ее обратно в землю в то же самое место; вероятно, она давала потом новый корнеплод безо всяких усилий со стороны человека.
В другой раз, когда я опять гулял по городу, по улице шли с десяток совершенно пьяных наших солдат и страшно шумели. Когда им повстречался полицейский, один особенно громкоголосый мужчина подошел к нему вплотную и завопил: «Мы русские подданные, попробуй только испортить нам веселье!» За этим наверняка последовала бы драка, если бы полицейский ответил резко; но он был умным человеком, опытным малым, он лишь похлопал буяна по плечу и сказал улыбаясь: RYSS MAN, GOOD MAN (Русский человек – хороший человек). От этой незаслуженной похвалы дебоширы совершенно устыдились и продолжили свой путь тихо и мирно.
21 января 1869 года мы наконец отплыли из Гонолулу и направились с попутным ветром в сторону Островов Общества [41]. 2 февраля мы добрались до экватора, во время пересечения которого после обеда команда принялась совершать обычный для такого случая обряд. Две большие ванны наполнили морской водой, и ранее уже пересекавшие экватор моряки превратились в морские божества, разрисовав себе лицо и надев странную одежду. Боцман стал Нептуном, богом моря, и его провезли на лафете от носа корабля до кормы. В его свите особенно выделялись один цирюльник и один писарь с большой книгой в руках. Последний приказал всем новобранцам, каковых было большинство, включая также и офицеров, подойти к Нептуну. Тот спросил у них, кто они такие и по какому делу прибыли в его владения, и, получив ответ, дал знак цирюльнику, который принялся, обильно намылив и орудуя деревянной бритвой, якобы сбривать бороды у новичков. После этого каждого новобранца окатили из емкости водой, посвятив их таким образом в настоящие моряки. Началось потешное водное сражение. Некоторые, видите ли, не хотели соглашаться на такое крещение и отчаянно сопротивлялись. Но не тут-то было! Их силой хватали и бросали с головой в чан с водой в наказание за упрямство.
Жара в этих широтах была очень сильной, вследствие чего на средней палубе находиться было невозможно, так что бóльшую часть времени я провалялся на верхней палубе, на открытом воздухе. Время от времени я с удивлением разглядывал знакомые созвездия, которые там, на экваторе, были совсем другой формы, чем у нас на севере. Большая Медведица и Полярная звезда были там совершенно не видны; Плеяды были расположены так далеко друг от друга, что я бы их и не узнал, если бы не держал их во все время путешествия на примете. Луна тоже выглядела по-другому; та ее половина, которая, если смотреть в наших широтах, находится внизу, там оказалась наверху.
11 февраля показался остров Таити, покрытый горными вершинами, высокими и низкими, предлагая нам такой прекрасный вид, какой только можно вообразить. Трудно было поверить, что все это сотворено природой; пейзаж казался, скорее, огромным городом со множеством башен. После прибытия в порт наш капитан отправился в лодке на берег. Первым, о чем оставшиеся на корабле спросили потом у гребцов, была цена на водку, и, к их радости, там она оказалась в четыре раза ниже, чем в Гонолулу. Вообще-то проносить водку на корабль было запрещено, но помешать этому все равно никто не мог. Кроме того, посланные по делам на берег всегда напивались до такой степени, что не хотели, да и не могли вернуться обратно. За ними посылали следующих, но с ними приключалась та же история, так что никакого толку добиться было невозможно. Капитан, конечно, придумал способ – решил давать им совсем мало денег, на что солдаты стали кричать, что никакую работу делать не будут, пока им не выплатят жалованье,
