Толстой мужик, что опирался локтями на отполированную деревянную столешницу, видимо, стойку, с самым тоскливым выражением лица, вовсе не был похож на бармена. В моём, по крайней мере, представлении. Скорее уж на мясника. Здоровенные ручищи, на которых трещали подвёрнутые рукава белой когда-то рубахи, серый передник в пятнах и разводах, похожих на засохшую кровь, лохматые, давно не мытые вихры на голове, заросший щетиной с густой проседью подбородок.

Этот не-бармен что-то ответил всё на том же как бы немецком, внимательно выслушав моего спутника. Эти слова внесли ясность — я не свалилась на какого-нибудь уникума или неместного: эти двое хорошо понимали и друг друга и я их так же хорошо не понимала.

Удивило, даже поразило, другое. Вернее, поразил.

Поразил меня мой спутник своими мимикрическими способностям. Теперь, если бы не одежда, я бы приняла его за молодого управляющего банком или ещё какого ответственного служащего, настолько спокойными и уверенными были его движения, глубоким — голос, строгим — взгляд. И да, ещё раз, при лучшем освещении, я поразилась его сходству с лошадью.

Лошадь с со строгим взглядом — трудно не поразиться.

Пройдя через всё помещение, мы оказались у противоположной стены, сбоку от стойки, одновременно с не-барменом. Прямо перед нами была ещё одна дверь, почти такая же стилизованная, как и входная, — плохо обработанные доски, серые от старости, даже на вид занозистые.

Не-бармен сказал ещё что-то, и мой спутник озабоченно нахмурил брови, глянул на меня укоризненно и даже, пожалуй, раздражённо и полез в сумку, висевшую на поясе.

Заплатить нужно?

Точно. Жажа выудил наконец из сумки округлые видимо монетки. Только странные, с дырочкой посередине. Пересчитал их и кинул на меня ещё один недовольный взгляд. Я только бровями пошевелила под своим глубоко надвинутым капюшоном — мол, не вижу я твоих гримас.

Жажа скривился ещё горше и протянул всю небольшую горсточку дырявых кружочков бармену, что уже подставил ладонь одной руки, чтобы принять деньги. Другой он держался за ручку двери, готовый её распахнуть.

В какой, интересно, стране в ходу вот такие монетки с дырочкой? Уж точно не в Абхазии.

В Турции? Да нет, это вообще нонсенс. А как мы Кусимира доставать будем?

Но и эту мысль мне не дали додумать. Вернее, не дали додуматься до того, что стоит быть осторожной рядом с двумя незнакомыми иностранцами на их родной территории. Дверь, рядом с которой мы стояли, открылась во внутренний дворик.

Вернее, я думала, что откроется во внутренний дворик.

А увидела я тёмную мглу с проблесками тонкой радужной плёнки, как на мыльном пузыре. Я с испугом глянула на Жажу и только хотела возмутиться обманом и закричать, что без Кусимира не сделаю и шагу, как тот, заметив это моё движение, смазанное капюшоном, схватил за руку и одним рывком протащил через дверь.

И мы оказались в городе. В таком старинном, похожем на прибалтийские города, только грязнее и неказистее.

Глава 3

Остальной путь был каким-то смазанным. Мы снова бежали, шли, опять бежали. То по улицам города, то через какие-то исторические фестивальные помещения. Была ещё дверь. Может, и не одна. Может.

Потому что я просто отключилась, а когда включилась, уже сидела в полутёмном помещении на широкой лавке, опершись спиной на стену. Передо мной стояла кружка, и я обнимала её двумя руками. С другой стороны стола слабо выплывал из темноты образ моего нового знакомца Жажи. Рядом с ним сидел ребёнок.

Оба пили из таких же кружек, как и та, что была у меня в руках. Оба одинаково тяжело рассматривали меня.

Поймав мой взгляд, человек с лошадиным лицом что-то сказал и ткнул пальцем в сторону моей кружки. Я заторможено глянула на неё. Внутри была жидкость. В полутьме не понять прозрачная или нет. Пальцы ощущали тепло. Кружка горячая?

Жажа нахмурился, приподнял свою кружку, покачал её и демонстративно отпил.

— Надо выпить? — спросила на всякий случай. — А что это?

Поднесла к носу, понюхала. Пахнет травами. Незнакомыми. Но запах приятный.

Жажа что-то буркнул и, перегнувшись через стол, снова подтолкнул кружку за донышко к моему лицу.

Я хлебнула. Травяной чай. Тёплый. Согревающий.

Ледяной молнией пронзила мысль: «Кусимир!», я дёрнулась, вспомнила, что оказалась в незнакомом месте, в чужой стране, что потеряла кота, что мне надо домой!…

Судорожно стала оглядываться, ощупывать себя в поисках рюкзака. Надо позвонить! Надо было сразу позвонить! Плевать, что роуминг сожрёт мои небольшие копейки. Может, мама смогла бы… Нет, маме нет смысла звонить. Лучше папе. Он сможет! Надо звонить папе, пусть свяжется с консульством.

Рюкзак всё так же болтался на животе. Запустила в боковой карман руку. Телефон был цел, от нажатия кнопки экран засветился, и я, едва сдерживая слёзы радости, ткнула в кружок с телефонной трубкой.

Только напрасно — сети не было.

— Окс эст? — спросил Жажа и двинул острым подбородком в сторону моего телефона. Мальчишка прищурился молча и стал рассматривать ещё пристальнее, словно был живым воплощением томографа.

— Почему у вас нет сети? — я огляделась по сторонам.

В помещении, где мы сидели, было темновато. И я только сейчас обратила внимание, что единственный источник света — странный светильник — стоял на столе, чуть в сторонке. Это было что-то среднее между фонарём и керосиновой лампой. Я таких не видела раньше.

И шнура от него не было.

— Электричество отключили? — спросила, озираясь снова. — И часто у вас такое бывает?

Жажа молча смотрел на меня.

— Окс дест оваф? — уточнил он, показав снова на телефон.

Смысла гавканья я не разобрала, но жест был понятен.

— У вас нет телефонов? — я дала ему гаджет, и по тому, как он недоумённо и заинтересованно вертел его в руках, поняла — нет, нет у них телефонов, а этот — первый, который ему довелось увидеть в своей жизни.

Господи, где же я?

Привстала и забрала телефон — ещё испортит. Потыкала в бессмысленной попытке найти то, чего здесь, кажется, не было, — сети. Не понимаю. Дикие места, дикие люди, сети нет, грязные городки под старину, керосинка вместо нормального освещения.

Полистала галерею, открыла фотки Кусимира и сами собой потекли слёзы. Я подняла мокрые глаза на Жажу и мальчишку.

— И где мой Куся? Где он? Ты мне обещал, что там, за дверью, мы решим