Шрифт:
Закладка:
Если кто-нибудь будет искать, конечно. Где они, спасатели? Где катер? Хоть поганенькая моторка где?! Сколько уже времени прошло?
Опасливо косясь на удаляющуюся воду и обнимая трясущимися руками рюкзак с Кусимиром, я старалась успокоиться и убедить себя, что вокруг не так уж и холодно.
Эти уговоры с глубоким погружением в себя вышли мне боком — я не заметила другой опасности. Хотя…
Всё равно не смогла бы ничего сделать, даже если бы заметила её раньше. Может, если бы шаром можно было управлять… Но справиться с этой задачей такой неопытной воздухоплавательнице, как я, всё равно было невозможно, ведь манёвры вряд ли ограничиваются нажатием кнопки.
И всё же новые неприятности я проворонила.
Вокруг начала сгущаться дымка.
В общем-то, заметила я это намного раньше, чем поняла значение быстро уплотняющегося тумана. Только когда белая пелена скрыла от взгляда волны внизу, а потом и шар над головой, я поняла — ослепла. Не в том, самом прямом, смысле, что перестала видеть, а в том, что видимость стала нулевой. Пара метров, не больше.
Похоже, я слишком быстро поднялась. Слёзы не текли только потому, что лицо замёрзло. Но влагу изнутри с избытком заменила влажность снаружи: теперь ветер был не просто сильным и холодным, он был ещё и сырым — мой свитер пропитался водой и противно холодил спину и плечи.
Осмотрелась по сторонам, вверх, вниз, через борт. Кроме тумана ничего.
А Кусимир вдруг снова завёлся — взвыл громко, утробно, будто обещал жесточайшую смерть хозяйке. Или сообщал, что его самого скручивают в мясорубке. А потом затянул на одной ноте так, что, казалось, заиндевевшие на спине волоски осыпаются льдинками.
И до этого было неуютно, а с придушенным нечеловеческим воем и вовсе стало плохо. В груди что-то сдавило и заболело.
К вою кот добавил прыжки и сумасшедшие кульбиты внутри рюкзака. Видимо, пытался вырываться. Да так сильно, что меня мотало в корзине, как пестик в ступе. Казалось, что внутри мешка не кот средних размеров, а взбесившийся орангутан.
Мне же нужно было хоть немного тишины, чтобы собраться с мыслями и сообразить, что делать.
Сквозь панику, боль в груди, рывки рюкзака, крупную дрожь, сотрясавшую меня с ног до головы, я пыталась думать. Станет ли оболочка шара тяжелее от влаги? Станет ли шар опускаться? Как понять, что пора жать на красную кнопку, поддавая жара?
Опять в мозгу в ярких красках проскочила картинка утопления в море. Скверных ощущений добавляла влажная одежда и холодный ветер.
А вдруг шар грохнется прямо на катер, который примчится мне на помощь? Моё полузамёрзшее воображение легко нарисовало всё это в мельчайших подробностях. И я рванула к кнопке, в панике вдавливая её снова и снова — выше, выше, выше!
А ведь как хорошо начинался день! Я проснулась рано, солнце светило в окно, море было спокойным, настроение — хорошим.
Это только приезжие думают, что жить возле моря — невероятная удача. Ах, так романтично! Ах, так здорово!
Ага. Море хорошо для лета. А вот зимы со штормовыми ветрами вовсе не айс. Вернее, даже очень айс, тот айс, который лёд. Ледяной колючий ветер с моря, продувающий насквозь шапку, куртку и сапоги, шквалистый, оттого непредсказуемый, заставляющий наклоняться к земле и держать крепко всё, что может улететь — шарф, сумку или поясок.
Потому и сегодняшнее утро восприняла как удачу. Как многократную удачу.
Не зима, в общем-то, даже наоборот — весна, то самое чудесное время, когда ещё нет изнуряющей жары, в природе всё ещё свежее, молодое, пахнет цветами и зеленью, а не пылью и высушенной степью. И значит, можно порадоваться. Урра!
Ветра почти не было, солнышко ласково поднимало свои лучи над горизонтом, а рядом с нашим посёлком с гордым названием Красный Партизан сегодня открывался фестиваль.
Фестиваль — это всегда праздник.
А для местных жителей особенно. Ведь майские уже миновали, а курортный сезон ещё не начался. А тут — вот ведь радость! — привалила толпа реконструкторов и прочих товарищей, дающих заработать на хлеб местным жителям. Да ещё и зрителей притащила за собой. Это вовсе хлеб с маслом, а кому-то — и с колбасой.
Разве не радость? Это же и завалящие сувениры продать можно, и консервацию, что отягощает прошлогодностью погреба запасливых партизан, то есть жителей Красного Партизана, да и просто где-то бревно поднести — и то копейка.
Для меня же фестиваль — прекрасная возможность задвинуть тревожные мысли, от которых холодело в животе. Тревожные мысли о том, что в понедельник собеседование, моё первое в жизни настоящее, серьёзное собеседование.
Волнительно.
Но это всё потом.
А сегодня суббота, и значит, целых два дня никаких тревожных мыслей, никаких переживаний. Только радость от тёплых дней, от прекрасной погоды, от весенней природы. И чувствовать себя так, будто собеседование уже закончилось! Причём успешно.
Сегодня я пойду на исторический фестиваль — каких-нибудь двадцать минут пешком. Так я размышляла, умываясь под струёй из фыркающего и брызгающего крана.
Погуляю между палатками реконструкторов, пороюсь в сувенирах и куплю какую-нибудь безделушку — на дорогую денег не хватит, а что-нибудь дешёвенькое, исключительно на память, вполне можно. Думала так, выбирая одежду — удобную и по-весеннему яркую.
Может, встречу ребят, знакомых с прошлогоднего фестиваля? Поболтаю с ними. Вспоминала и красила ресницы.
Куплю на обед пару чебуреков — гулять так гулять! Съем их, сидя на берегу, угощу Кусимира — строила планы на обед, поедая завтрак: скромный бутер с варёной колбасой и бледноватым чаем.
А Кусика надо взять с собой, решила, собирая мелочёвку в сумку. Он сидел на подоконнике и щурил на меня глаза, а лысые лопатки выглядывали из складок кожи на спине. «Ну и страхолюдина!» — в который уже раз подумала со вздохом. И от этого стало жалко скотину ещё больше.
А если я хочу оторваться на весь день, тем более жалко оставлять дома одного. Он ведь тосковать будет.
Когда я приезжала из города после учёбы, злой и вечно недовольный кот становился ласковым и родным. Ненадолго, правда. До первой еды и пары минут обнимашек. Но всё равно было понятно, что в одиночестве ему тяжело.
Была бы у меня семья, мама… Я бы оставила его дома, а так… Он же, зараза злопамятная,
