Шрифт:
Закладка:
«Здравствуйте, Сергей Иванович. Пишет вам доброжелатель, который считает, что вы должны знать правду. Пока вы защищаете южные границы нашей Родины, та, которую вы считаете невестой, обманывает вас. То, что она пишет вам в письмах, неправда! У нее скоро будет свадьба с соседом, Кириловым Димкой и она во всю к ней готовится. Ваш друг»
– Что за чушь?! – спросила сама себя вслух Аня и перечитала письмо еще раз. Кириловы были всю жизнь соседями дедушки и бабушки. Старые Кириловы умерли, а их сын, дядя Дима рано женился и теперь у него уже были внуки – школьники. Мама часто любила вспоминать, что дядя Дима в молодости был в нее влюблен и даже сватался как-то по-глупому, отчего всем было неловко. Рассказ этот повторялся множество раз и обрастал новыми, никому не нужными подробностями. Тетя Надя тоже, как и все, слушала его, но никогда сестру не поправляла и не говорила ей: «Что же ты такое говоришь? Это же мой жених был! Это у меня с ним должна была быть свадьба и ради него я бросила какого-то старшего лейтенанта, служившего где-то в Средней Азии!». Ничего этого тетя Надя на семейных застольях не говорила, сидела молча с краю, и вставала первой убирать со стола грязную посуду. И бабушка маму не поправляла, а она то точно должна была знать, чей дядя Дима был жених. От письма во рту остался неприятный привкус, вроде бы Аня съела что-то несвежее.
Конверты она вначале хотела положить обратно в шкатулку, но подумала, что по-хорошему, наверное, их лучше сжечь. Нет больше тети Нади, наверное, нет и того старшего лейтенанта, зачем оставлять то, что кто-то посторонний может прочитать. Квартиру тетя завещала ей. Это была неожиданность для всех. Мама уже строила планы как она будет ее сдавать, даже не стеснялась рассказывать об этом на поминках:
– Хоть поживем теперь как люди! – говорила она с пьяной слезой в глазах, вроде бы до этого они с отцом бедно жили. Через пару месяцев неспеша пошла к нотариусу вступать в наследство, а там ее ждала такая неожиданность – есть завещание, и ее в завещании нет.
Мама тогда начала подбивать брата оспаривать завещание. Звонила ему по скайпу в Штаты, где тот работал программистом, пока он не сказал четко и ясно:
– Мам, мне это конура не нужна! Она Аньке завещала? Вот пускай ей и будет!
Тогда мама перестала прятаться за ширмой «вы оба мои дети и хорошо, чтобы квартира была вам пополам» и начала открытую войну с Аней:
– Это квартира моих родителей! Наше родовое гнездо! – сообщила она Ане голосом умирающей, – значит я имею право на нее больше, чем ты.
Неожиданно папа не поддержал жену и прекратил эту чуть было не начавшуюся тяжбу. Аня очень страдала из-за происходящего и даже думала уже пойти и отказаться от наследства. Мама дулась на нее, но потом вроде бы простила, тем более что пока Аня переезжать в квартиру не собиралась:
– Что тебе там одной делать? – говорила ей мама, – живи с нами как жила.
Так они и помирились.
Вечером мама спросила у Ани за ужином вроде как между прочим:
– А где письма?
– Какие письма? – Аня притворилась, что и думать о них забыла.
– Те, которые ты нашла у тети в квартире, – подчеркнуто равнодушно уточнила мама.
– Я их уничтожила, – соврала Аня, – ты абсолютно права, мама, чужие письма читать некрасиво.
Когда родители ушли к себе, Аня села в своей комнате и начала раскладывать письма по датам. Ей страшно захотелось разобраться, что же все-таки случилось.
Тетя Нина писала своему Сереже не долго, а может письма не все сохранились. Первое письмо, судя по штемпелю на конверте, было написано еще зимой, в феврале, последнее – в июне одного и того же года. Получилось вместе всего двенадцать писем и тринадцатое – от недоброжелателя. После него было письмо от тети своему Сереженьке полное отчаянья и боли. В нем она просила, оправдывалась, клялась, что по-прежнему его любит, просила не быть к ней таким жестоким и несправедливым, обещала приехать и все объяснить. «Ага, значит было у них все-таки что-то с соседом!», подумала Аня, рассуждая, что если бы не было, то зачем оправдываться.
– Ты чего не спишь? – на пороге комнаты стояла мама, похожая в ночной рубашке на приведение.
– Все, все, ложусь! – Аня попыталась спрятать тетины письма, но мама заметила.
– Это что у тебя? Письма? Я же велела их не трогать!
– Кто такой этот Сергей? – не унималась Аня.
– Никто! – резко ответила мама, – дай сюда! – и протянула руку.
– Зачем они тебе, я их уничтожу!
– Я сказала: немедленно дай сюда!
– Нет! – Аня упрямо загораживала письма, – они же чужие, ты сама сказала!
– Ах так!
Тут проснулся отец и крикнул из спальни:
– Что случилось?! Мария, ты где? – позвал он жену.
Мама стиснула зубы и шумно выдохнула, а только потом ответила мужу:
– Я тут! Все нормально, – и вышла из комнаты, напоследок зачем-то еще раз оглянувшись и посмотрев выразительно на дочь.
Аня спросила за завтраком специально при отце:
– Мама, кто такой Плахотников?
– Да что же ты все не уймешься! – казалось, что мама готова швырнуть чем-то в Аню.
– Какой Плахотников? – отец был поглощен едой, но вопрос услышал.
– Да вот, папа, я нашла тети Нины письма в квартире, – и Аня протянула папе одно из них.
Отец взглянул лишь мельком:
– А у вас похожие почерки, Мария! – сказал он жене.
Аня показывала отцу то самое письмо, после которого тетя зачем-то оправдывалась перед своим старшим лейтенантом, письмо от «доброжелателя».
– Ага, я тоже ночью это поняла, – согласилась с ним Аня и выразительно посмотрела на мать.
– Это была просто шутка, – ответила та и пожала плечами, – детская шутка. Сестра меня, между прочим, простила, так что все забыто.
Золотой человек. Расстрельное дело.
«Именем …советской социалистической… Пирятин Егор Иванович … приговаривается… к высшей мере наказания, расстрелу, с конфискацией всего принадлежащего ему имущества…»
Катерина больше ничего из оглашенного приговора не услышала, упала в обморок. Ее вывели из зала, дали воды. Адвокат, а вернее государственный защитник, потому что на адвоката денег у нее было, предупреждал, что так и будет. Он ей сказал: «Дело это на самом высоком контроле, в Москве, тут важнее сына
