[Дино]

К концу июля 2032 года мир политический все отчетливее выходил на две противоборствующие арены, мир экономический сходил с ума в ожидании, когда же все лопнет, а мир технологий все больше погружался в виртуальную реальность. Климат становился все причудливее, бытовые приборы создавались все умнее, вирусы эволюционировали и заставляли медиков работать усерднее. Люди все чаще делились на два лагеря: критикующие новую коалицию мирового правительства и яростно ее поддерживающие; предпочитающие сидеть затворниками дома и использующие любую возможность, чтобы увидеть что-то дальше четырех стен, используя все новейшие технологии и меры предосторожности.

Жизнь продолжалась, а мой частный самолет бороздил воздушное пространство в сторону российской столицы.

Добравшись до города, я отпустил водителя из консьерж-сервиса и спустился в метро. Прошел контрольный пункт, вдохнул давно забытый запах поездов, зашел в вагон, разглядывая все вокруг, будто был на выставке искусств. В Нью-Йорке не спускался в подземку со школьной поры. С тех пор, как перенес головной офис компании в "Большое яблоко", передвигался по городу исключительно на автомобиле с автопилотом.

Приехав в Москву, я решил арендовать и опробовать какую-нибудь новую европейскую тачку, но сейчас мне было не до этого — нужно поскорее уладить дела. Не долго думая, решил совместить поездку из центра к окраине города с экскурсией по метро российской столицы. Что ж, заявления о том, что это одно из самых красивых метро в мире, едва ли голословны.

Местом назначения был медицинский центр Российской Академии Наук, где проводились операции исследовательского проекта, а, кроме того, работали все научные сотрудники и хирурги, включая Лену.

Перевезти небольшую часть моей команды и собственную персону в Москву было, прямо сказать, авантюрой. Члены Совета Директоров поначалу не разделяли моего энтузиазма приехать в Россию и вести проект лично, упуская из внимания несколько фронтов работы в США. Я называл множество причин: частичное использование услуг российских инженеров и техников под моим руководством оптимизирует бюджет, мои знания и опыт помогут провести разработку точнее, быстрее, работа на одной территории упростит взаимодействие инженеров и хирургов…

Кроме того, этот проект был не просто потенциально прибыльным, а входящим в копилку работы во благо современного общества.

Частые вирусные атаки теперь носили мировой характер из-за глобализации. Это стало данностью. Человечество привыкло и подстроилось: системы отслеживания и диагностики, медицинские хабы по всему миру, продвинутые вакцины и новые технологии. Например, мой холдинг в настоящий момент инвестировал в слегка позабытый исследовательский проект из Сан-Диего по разработке нанитов, которые направленно усилят иммунитет человека. Многие считали промышленное применение невозможным экономически, но когда-то также говорили и о полетах в космос. Так что мой венчурный азарт подначивал делать малую часть ставок на проверку рабочих гипотез и поиск вариантов их оптимизации. К тому же, обязывала лихая современность с гонкой вакцин и периодическими локдаунами то тут, то там.

На этом прелести пандемий не заканчивались. Последствия мутирующих вирусов не проходили бесследно. Болезнь Энговера — так ее назвали по врачу, впервые поставившему диагноз в 2029 году. Это было аутоиммунное обструктивное поражение легких, которое съедало орган за пять месяцев, как какая-то средневековая чахотка. Его вызывала запоздалая реакция иммунитета на вирус. Как аллергия на коже, только на следы вирусов в легких.

До сих пор не было установлено, откуда взялась эта болезнь, по какому принципу она поражала единицы и не трогала всех остальных. Одни ученые склонялись к тому, что это генетический фактор, другие утверждали, что это зависит от степени чистоты легких, выделяя астматиков и других хроников, которые реже подвергались болезни. Самое страшное в том, что болезнь была убийственно молодой. Она поражала в основном детей до десяти лет.

Детский тимус* очень активен. Первый год жизни он работает в полную мощь, нарабатывая иммунный ответ, а потом это постепенно сходит на нет к половозрелому возрасту и орган входит в обратный процесс — инволюцию. Такая активность иммунитета и порождала болезнь Энговера после ряда перенесенных коронавирусных инфекций. Это было парадоксально, ведь Т-клетки должны защищать организм от инфекции и новообразований, но они в итоге начинали реагировать на измененные ткани легких, как на инородный агент. Впрочем, оставлю свою профанскую мысль. Я не медик, а инженер и финансист.

Как это влияло на общество? Несмотря на то, что процент пациентов с диагнозом болезни Энговера был не так уж и велик (для голой и бездушной официальной статистики), многие родители прятали своих чад в пузыри, оставляли на домашнем обучении. Ведь никто не мог гарантировать, что их ребенок не попадет в мировые 2 % (если задуматься, это более шестидесяти миллионов детей). Терапевты во всем мире разводили руками. Они прописывали таблетки, витамины, физиопроцедуры и наивно оправдывали бездействие тем фактом, что заболеваемость в разы ниже, чем процент тех же астматиков, который превосходил показатели в два-три раза. Отчаявшимся родителям заболевших ничего не оставалось. Они смотрели, как их дети постепенно задыхаются, пользуются ингаляторами для астматиков, которые в скором времени уже ничем не смогут им помочь.

"Новая астма" — так в обиходе называли болезнь, хотя у нее не было почти ничего общего с астмой. Новообразования в легких технически были сравнимы с опухолью. У части пациентов болезнь диагностировали лишь тогда, когда требовалась срочная госпитализация, потому что постоянный кашель и одышка в течение определенного времени не вызывали особых подозрений, а болезнь развивалась достаточно стремительно. Никто точно не мог сказать, как именно поведет себя недуг в будущем, поэтому хирурги по всему миру уже несколько лет бились над тем, чтобы первыми научиться определять поврежденные ткани и купировать болезнь, сохраняя функциональность органа. А удалось это лишь русским ученым.