– Что? – нетерпеливо спросил я.

Оливер наконец сел прямо и принялся рассматривать попавшую под руку книгу.

– Кевина выгнали за то, что он попросил прислугу не говорить…

– Ладно, понял, – перебил я, – сам расскажу отцу. Ступай и принеси, пожалуйста, воды в мою комнату.

Лора кивнула и бесшумно удалилась, оставляя нас наедине.

– Готье, – весело проговорил Оливер, когда я закинул его руку себе на плечо, – я хотел пробраться к тебе в комнату через окно, но не дошёл! У тебя грубый садовник.

– Джейкоб не дал тебе свернуть шею, – пропыхтел я, медленно таща его по лестнице. – Выдам ему премию.

Я боялся, что отец вернётся и застанет Оливера в таком состоянии. Лучше было как можно скорее увести его в мою комнату. Но на попытки преодолеть лестничные пролёты мы потратили добрые пять минут. Оливер доблестно воевал с каждой непокорной ступенькой, попутно рассказывая о том, как он час пытался заказать такси до моего дома.

– Чёртовы таксисты, – не унимался он, – они все думают, что я заблюю им салон.

– Или откинешь копыта по дороге, – усмехнулся я.

– В точку. Я правда сегодня перепил. Обычно алкоголь меня не берёт. Я свою меру знаю…

Мы вошли в комнату, и я скинул его на кровать. Не знаю, сколько он весил, но плечо болезненно тянуло. В дверь постучали; я открыл и забрал поднос у Лоры.

– Передай Сильвии, что ко мне пришёл одноклассник. Пожалуйста, не мешайте нам.

Закрыв за ней дверь, я подошёл и протянул стакан с водой Оливеру. Он с благодарностью принял и начал жадно пить.

– Расскажешь, что произошло? – осторожно спросил я.

– Хороший ты друг. – Он опустошил стакан и вернул мне, усаживаясь на кровати. – Ничего, просто я веселюсь.

– Один веселился? – хмыкнул я. – Или в компании?

– Мне и одному хорошо, – улыбнулся он. – Вот тебя увидел, и ещё лучше стало.

– Приятно слышать, – улыбнулся я в ответ.

Наступила тишина. Я посмотрел на часы.

– Хочешь остаться у меня с ночёвкой? Скоро Скэриэл обещал забежать.

– Нет, нет, я просто… – Оливер запнулся, уставившись куда-то в сторону. – Поговорить с тобой хотел. Мне больше некуда идти.

– А Оливия?

– О нет, она опять разозлится. – Он поморщился и тут же начал вдруг подниматься, бормоча: – Ладно, забудь. Кажется, это была глупая идея. Прости.

Оливер торопливо встал и, пошатываясь, направился к двери.

– Куда ты? – Я схватил его за плечо.

– Сейчас понял, что зря пришёл и только доставил тебе неприятности. – Глаза он всё так же отводил.

– У тебя проблемы? – допытывался я. – Нужна помощь?

Про себя я подумал, что вот только чужих-то проблем мне сейчас и не хватало.

– Не знаю. Не уверен. Я… кажется, совершил глупость. – Он испуганно посмотрел на меня, как будто лишь сейчас осознал всю серьёзность происходящего.

– Ага, – понимающе отозвался я, хотя ни черта не понимал. – И?

– Я попал в неловкую ситуацию и теперь не знаю, как быть, – решившись, выпалил он. – Правда, это… личное. Связано с человеком, которого ты знаешь.

Я решил, что понял, о чём речь, и не прикусил вовремя язык:

– Случайно не со Скэром?

– С кем? – Он ошеломленно глянул на меня, но быстро осмыслил вопрос. – А… Он тебе рассказал про мою истерику? Конечно, рассказал. Вы же всё время вместе.

Мне стало неловко. Что я за бестактный сухарь, зачем об этом вспомнил? Да и Скэриэлу стоило оставить при себе историю про пьяные откровения в ванной комнате, как и самодовольные рассуждения о том, какие мы, чистокровные, неженки.

– Нет, дело не в Скэриэле. – Оливер выглядел очень смущённым, таким я его почти никогда не видел: он понурился, даже слегка покраснел. – Там я вообще не знаю, что на меня нашло. Просто я был не в духе, задел вас дурацкими вопросами на тему, встречаетесь ли вы, потом поссорился с Оливией… И когда мы со Скэриэлом остались наедине, я ему наговорил всякого. А он, хотя не обязан был, меня обнял, успокоил… – Оливер продолжал всё сумбурнее. – Всё так навалилось в тот день… в общем, ему-то я благодарен.

– Так что случилось теперь? – Я решился вернуть его к более насущной теме. – Какая-то нехорошая история?

Он глубоко вздохнул, будто собрался нырять:

– Ты никому не скажешь? Обещай.

– Никому.

– И даже Скэриэлу, – быстро добавил Оливер.

– Слушай, ты можешь не рассказывать, – поспешил уверить я. – Если не хочешь, я не заставляю. Так даже будет лучше.

– Нет. Прости. Я просто нервничаю. – Помедлив, Оливер добавил: – Это… это связано с Бернардом.

Похоже, я опять оказался не прав насчет того, кто и с кем может внезапно найти общий язык. Неспроста он выпрашивал номер Бернарда так настойчиво. Но в голове это пока укладывалось плохо.

– Ого, – выдохнул я. – Вы общаетесь? А… э-э… насколько близко?

– Я думал, что очень. Мне он безумно нравился… оказалось, что зря, – мрачно рассмеялся Оливер. – А знаешь, что самое паршивое? Он меня использовал.

Оливер то нервно хихикал, то замолкал и пусто смотрел в сторону. Его иногда штормило: вот он уверенно стоит на ногах, и я отпускаю его плечо, а вот ему уже приходится хвататься за шкаф или стену, чтобы не рухнуть на пол. Он, такой спокойный обычно, теперь никак не мог собраться. А я лишь в недоумении смотрел на него.

– Он обдурил меня. – Оливер пригладил волосы, усаживаясь обратно на кровать. – Я всегда считал себя сообразительным, но тут повёлся, как последний дурак. Представляешь? Идиот. – Он засмеялся, но выглядел так, словно сейчас разревётся.

– Что он сделал?

Оливер опустил глаза, помолчал, затем медленно произнёс:

– Бернард меня шантажирует.

4

– Бернард? – переспросил я. – Шантажирует?

Я не хотел делать поспешные выводы, ведь Оливер был пьян и мог нести бред. Но вместо ответа он вымученно посмотрел на меня и кивнул. Я ждал, не решаясь ничего уточнять. Улёгшись на кровать, Оливер подтянул колени к груди и угрюмо уставился на противоположную стену, как человек, не справляющийся с тяготами жизни и потерявший веру в то, что всё наладится. За окном окончательно стемнело. Я слышал, как порывы ветра гоняют пожелтевшие листья на улице. В комнате наступила такая пронзительная тишина, что я мог уловить сбивчивое дыхание Оливера. Его тревога и тоска передались и мне. В глубине души я и не хотел продолжать разговор, не хотел, чтобы Оливер вывалил на меня свои проблемы, – пусть молчит дальше. И в то же время я чувствовал, что поступаю как сволочь, желая сейчас только одного – чтобы всё как-нибудь разрешилось само. Впрочем, возможно, я боялся не чужих проблем, а того, что ничем не смогу помочь. Я сам был сейчас не в лучшей форме; собственная беспомощность приводила в ярость.

– Почему? – всё же спросил я, поняв, что Оливер не жаждет ввести меня в курс дела.

Тяжело вздохнув, он отозвался:

– Не знаю. Может, я притягиваю придурков? – и сам горько усмехнулся.

Я был с этим категорически не согласен. Да, Оливер не очень дружелюбный и общительный, но точно не заслужил такого. Я вспомнил его пьяную ссору с Оливией, то, как отчаянно он кричал, что отцу на него плевать. Сколько в этом правды? Любит ли его отец? Мистер Брум всегда казался мне строгим, но отходчивым. А… что насчет моего отца? Похожие проблемы ведь волновали и меня. Я впервые задумался о том, как много общего у нас с Оливером. Любит ли меня отец? Не мёртвый император со страниц учебников, а он, Уильям Хитклиф, взявший меня младенцем в свою семью. Любит ли хоть немного? Любил ли хоть когда-то? Решив зайти с другой стороны, я спросил:

– Кто-нибудь ещё знает о том, что у вас с Бернардом случилось?

Нет, я не мог оставить его одного, не мог выпроводить в таком плачевном состоянии. Я вдруг почувствовал себя Атлантом, вместо небесного свода взвалившим на свои плечи чужие беды.

– Оливия знает. – Оливер продемонстрировал забинтованную ладонь. – Порезала мне руку.

– Что, прости? – опешил я.

– Руку, говорю, порезала. И телефон мой утопила, – буднично добавил он, затем, помедлив, без капли гнева резюмировал: – Истеричка.

Кажется, у меня было настолько удивлённое лицо, что Оливер даже нашёл силы снисходительно улыбнуться. Нахмурившись, я опустился на стул и уставился на него. С каждой фразой всё сложнее было воспринимать сказанное всерьёз. На лице Оливера так и читалось угрюмое торжество: «Да-да, она именно такая, а я тебе говорил».

Прекрасная, как ангел, Оливия? Девушка, которая одним своим нежным голосом вводила меня в состояние эйфории? Та, от которой у всех парней