чтобы смотреть вперед, я всё время оглядывался назад, желая теперь предъявить свою победу волку. Поэтому не заметив низко свесившейся над дорогой ветки, я на всем скаку, а неслись мы всё ещё довольно быстро, налетел на неё грудью.

Ветка затрещала, но всё же осталась на месте, а вот меня, саданув по ребрам и пробороздив по лицу, вышибло из седла. Конь продолжал скакать, в то время как я шмякнулся на землю и закрутился от боли, безуспешно пытаясь поймать губами воздух.

А все-таки гнедой был самым настоящим чудом, другой конь убежал бы, а этот наоборот, вернулся ко мне и виновато фыркая, склонил свою гриву, мол, залезай человек.

Сзади кто-то неудержимо заливался хохотом. Это Леон — его угораздило появиться именно в тот момент, когда я растянулся на земле, поэтому про всякий момент триумфа можно было забыть навсегда.

Волк спешился и поспешил ко мне, но вовсе не для того, чтобы помочь мне подняться, как я было подумал, а к моему коню.

— Ая-яй, не конь, а чудо! — прицокивая языком стал нахваливать он гнедого, оглаживая его по морде. — Тебе б еще достойного всадника. Эрик, а может, продашь мне его! Я за такого коня, харму бы отдал.

— Шиш тебе с маслом, а не моего коня, — обиженно буркнул я, поднимаясь с земли и цепляясь по мере распрямления за гриву гнедого.

Потрогал рассеченный лоб, затем болевший бок. Дышать было всё еще больно, из-за чего я понял, что и мне, как когда-то первому мужчине на земле, пришлось принести в жертву пару ребер, только в отличие от Адама не на строительство женщины, а в угоду собственной глупости. Хотя не сказал бы, что лежала уж такая большая разница между этими двумя результатами. Хорошо ещё, что процесс регенерации уже запустился, и через полчаса я должен быть как новенький.

— Эх, — грустно вздохнул Леон. — Тебе бы тогда научиться, хоть немного держаться в седле, ты ведь мучаешь и себя и животину такой ездой.

Так и хотелось послать волка на три веселых буквы. Но, к сожалению, он был прав, я действительно, абсолютно не умел держаться в седле. А вот то, как это делал сам Леон, просто завораживало.

— Так научи, — смирив гордыню, предложил я.

— Это я могу, — оскалился волк. — Урок первый, дай коню имя.

Я посмотрел на коня, он, будто соглашаясь с волком, фыркнул и махнул мордой сверху вниз.

— Будешь Чудом? — предложил я.

Конь переступил с ноги на ногу, мол, хоть горшком назови, только в печку не сажай. Я вопросительно поглядел на Леона.

— Чудо, так чудо, — пожал плечами Леон, взбираясь на свою лошадь.

Я тоже сел на своё чудо, и мы продолжили путь под покрикивания Леона:

— Пользуйся ногами! Выпрями спину! Поймай ритм!

Вскоре у меня заныли и спина, и ноги, и голова от постоянных подзуживаний Леона. Привалов мы почти не делали и двигались как можно быстрее, иногда переводя коней на трусцу.

Солнце стало склоняться к горизонту, так и день проскакал вместе с нами, пора было останавливаться на ночлег.

Мы нашли недалеко от дороги полянку, спешились. Набрали дровишек, разожгли костер. И хоть у меня мышцы ныли, усталость эта была скорее приятная, в общем, пока мы чувствовали себя на эмоциональном подъёме, как в походе в детском лагере.

— Неплохой мы сегодня путь проделали, — оценил волк. — Завтра к вечеру будем уже в гиблых землях. Может и хорошо, что к вечеру доберемся, сможем отдохнуть перед тем, как вступить в темный край.

— А что там в этих гиблых землях? Чего люди так бояться болот? Неприятно, ноги промочить? — я поспешил задать давно назревшие вопросы. — В конце концов, мы можем обернуться и проскочить их побыстрей, в звериных обличиях.

— Там не работает магия жизни, да и магия Триликого крайне ослаблена, — ответил Леон, глядя в огонь и помолчав, добавил. — Ты как будто только что на этот свет родился, о мире, в котором живешь, не знаешь ничего. Оно и понятно, совсем пацан… Другое непонятно…

— Не переживай, волк, я быстро учусь, — попытался отшутиться я.

— Ты чистый лист, сокол, — продолжал выговаривать мне волк. — У тебя нет никаких знаний, верхом ты ездить не умеешь, меч держишь так, что порой страшно, как это ты сам себя ещё не зарезал. Ты импульсивен, идешь напролом, думаешь, но не просчитываешь, всё на интуиции… Но что-то есть в тебе такое, что склонило самую прекрасную и милосердную женщину одарить тебя необычайно великим даром, выбрав своим заступником. Загадка для меня.

Тут мне уже стало не до шуток, обида ударила в голову. Да, я и сам себе часто задавал подобные вопросы, но я-то мог, а какая-то шавка серая, нет, уж, пусть тявкает в другом месте.

Я подскочил на ноги и материализовал меч.

Волк, казалось, только этого и добивался. Он тоже уже был на ногах и материализовал свое оружие. Это был серповидный меч, заточенный с одной стороны. Эфес был сделан как крючок, такой меч хрен выбьешь из рук, разве что с рукой. Фальката откуда-то припомнилось мне, может с учебки, там мы много всякого оружие перевидали.

Леон и я, с оружием наготове, молча сделали круг, зло глядя друг другу в глаза.

Сошлись, сначала медленно, словно пробуя друг друга на вкус. Потом всё более и более ускоряясь. Если бы не мгновенные реакции сокола, я бы вообще не смог уловить движения клинка Леона, так быстро и умеючи он им махал — его меч для глаза обычного человека походил бы на светящуюся белую полоску, точно молния рассекающая воздух.

Фалькату, как вид меча, вряд ли можно было назвать изящным оружием, он рубил напролом, не лучше топорика Фила, однако в руках волка, фальката двигалась изящно и стремительно.

Если поначалу волк явно поддавался, видимо, давая возможность раскрыться мне как бойцу, то совсем скоро взялся за дело посерьёзнее, и время от времени мне стало попадать. Причем затупил он свою фалькату не сильно, и она рубила вполне ощутимо.

Тяжелые удары последовали по плечу, ноге, запястью. И вот фальката у моего горла. Ещё раз и ещё… Мне не помогала даже ярость, итог был один — мгновение и холодный металл щекочет мой кадык.

— Тебе не победить, ворона, мальчишка, — как-то обреченно констатировал волк, в очередной раз, уложив меня на лопатки.