Яков отстранился.

- Я никуда с тобой не пойду.

- Почему?

- Думаешь, я не знаю, что ты таскаешься с этим?

Под «этим», видимо, имелся в виду Грифель. Лёва устало вздохнул:

- Власовский, именно поэтому тебе лучше пойти со мной. Я знаю, что они собираются сделать.

- И что они собираются сделать?

- Подловить тебя за кинотеатром втроём и избить.

Лёва заметил, как в глазах Якова мелькнула тревога, и с твёрдым убеждением в тоне проговорил:

- Они будут ждать со стороны Фрунзе. Если не хочешь идти со мной, так хотя бы обойди по Гастелло.

Яков с сомнением посмотрел на Лёву:

- Почему я должен тебе верить?

- Потому что я знаю их планы, - Лёва был уверен, что такого аргумента будет больше, чем достаточно.

- Может, ты специально хочешь меня к ним привести? – начал предполагать Яков. – Может, они как раз будут стоять со стороны Авиационной?

Лёва должен был признать, что звучало это логично. Конечно, в глазах Якова он так и выглядел: дружок какой-то шпаны подошёл предупредить об опасности. Власовский же не знал, что это только внешне, что внутри там всё… Там всё очень сложно.

Разозлившись на идиотов из подвала, на недоверчивого Власовского и на самого себя, Лёва раздраженно проговорил:

- Ладно, я тебя предупредил, если хочешь пойти и сам проверить – иди.

Он пошёл вниз по лестнице, вперед Якова, но через один пролёт Власовский нагнал его. Сказал, будто одолжение сделал:

- Хорошо, пойдём вместе.

И они пошли, как два старых приятеля, сначала по проспекту Гагарина, а потом свернули на улицу Гастелло. Это была тихая улочка, по обе стороны от которой росли высокие пирамидальные тополя, клёны и лиственницы – редкая особенность для каменного Петербурга. Лёва не мог уложить у себя в голове: так тихо, умиротворенно, спокойно, а на параллельной улице три мразоты разгуливают с битами и монтировками. И среди них, этих мразот, его Юра.

Они неловко молчали всю дорогу. Хорошо хоть, что идти недалеко – минут пятнадцать по прямой.

Лёва проводил Якова до кирпичной пятиэтажки – она одиноко стояла среди нависающих домов с дворами-колодцами. Будто бы вырванная из эпохи.

У подъезда Яков виновато потупился – видимо, пожалел, что так резко разговаривал с Лёвой.

- Зачем ты меня предупредил? – спросил он.

Лёва ненавидел его за этот вопрос. И ещё больше ненавидел собственное осознание, что не будь Власовский геем, Лёва не стал бы его предупреждать. Не предупреждал ведь остальных – с кого они там рубли трясут каждый день. Даже не думал о них, а ведь тоже какие-то беззащитные мальчики и девочки, остающиеся без школьных завтраков. А тут… Всего лишь какой-то гомик, который сам же и нарывается.

«Да, такой же, как ты», - гаденько звучал внутренний голос в ответ на эти рассуждения.

Лёва понял, что слишком долго молчит. И поспешно брякнул первое, что пришло в голову:

- Просто так. Просто нечестно, когда трое на одного.

- А ты честный что ли? – усмехнулся Яков.

- Ну, я не люблю, когда так.

- А зачем тогда с ними таскаешься? – справедливо спросил Власовский. – У них ведь всегда «так».

Он опять поставил его в тупик своими вопросами. Зачем, да зачем… Не про Шеву же ему рассказывать.

- Чё ты заладил, Власовский, - раздражился Лёва. – Скажи: «Спасибо» и вали домой. Гомик.

Последнее он специально бросил, чтобы Яков как бы чего не подумал. Ведь если говоришь на других «гомик», то как будто бы сам не гомик от этого. Алиби.

Но Яков, похоже, всё-таки «чего-то» подумал. Потому что, смерив Лёву взглядом, он неожиданно сказал:

- Мне противны такие, как ты.

- Какие? – усмехнулся Лёва. – Которые тебе жизнь спасают?

- Нет, которые приспосабливаются ко всему, как крысы, - спокойно объяснил Яков. – Ты же это не всерьёз, про «жизнь спасают»? Не усматривай в себе того, чего нет.

Лёву так задели его слова, что он не сразу нашёлся, что ответить. Как обиженный ребёнок буркнул:

- Ну, значит, больше не буду тебе помогать.

Власовский только плечами пожал, направляясь к подъездной двери. Лёва, дёрнувшись с места, быстрым шагом пошёл прочь от этого дома. В голове со звенящей обидой прыгала единственная мысль: «Чёртов неблагодарный гомик».

Лёва пробирался к дому через заросли пришкольного сада. Там, у флигеля, его и перехватил Кама. Лёва не сразу заметил подвального предводителя – видимо, тот укрывался у внутренней стены полуразрушенного дома, – а когда вальяжно шагнул на улицу, первое, что захотелось сделать Лёве: бежать. Да, трусливо сигануть по диагонали через сад, выбежать к парку и мчать домой.

Он едва заметно дёрнулся в сторону, выдавая свой малодушный порыв. Кама не упустил из виду это движение и улыбнулся уголком рта.

- Тише, Котик, - миролюбиво сказал он.

Лёву не подкупило это миролюбие: он знал, как они любят усыплять бдительность мягким услужливым тоном, а потом бьют с размаху под дых. Он не мигая смотрел на Каму исподлобья, и в тот момент действительно напоминал кота: вставшего на дыбы, готового броситься или бежать в любой момент.

Кама выставил ладони вперед, как будто показывая, что он не вооружен.

- Я поговорить хочу, - улыбаясь, сообщил он.

- О чём?

- Дело есть.

- У меня нет с тобой дел.

Кама опять ухмыльнулся:

- Да? А мне казалось, что были.

- Тебе казалось. Никогда не было.

- Давай пройдём, – Кама кивнул на тяжелую дверь с амбарным замком – полуподвал. – Поговорим.

Лёва почти искренне рассмеялся:

- Серьёзно? Держишь меня за идиота?

- Я знаю, что ты думаешь, но никакой подставы.

Лёва справедливо заметил:

- Может, ты там всю свою шайку собрал с битами и монтировками, откуда мне знать?

- Их там нет. Они пошли пиздить твоего очкарика.

Прикинув в уме расстояние от Фрунзе до подвала, Лёва был вынужден признать, что, скорее всего, их действительно там нет. Он с сомнением посмотрел на Каму.

- Я могу сделать так, чтобы его больше не трогали, - неожиданно предложил тот. – Если мы с тобой договоримся.

- О чём договоримся?

- Я же сказал: давай пройдём, - он снова кивнул на подвал.

Лёва глянул на дверь за спиной Камы и помотал головой:

- Говори здесь. Никого же нет.

Кама, вздохнув, сделал несколько шагов к Лёве, сокращая расстояние между