— С радостью, если госпожа Дзи и госпожа Гуй согласны, — вежливо отвечала та. — Жаль только, что там нет таких же круглых лунных врат, как здесь, они очень красивы.

Прогулка продолжилась. Сад, и вправду, был велик, и женщины могли бы даже заблудиться в нем, если бы не услужливые жоу-чжи. Когда в них не было необходимости, они обращались в маленькие каменные статуи, но стоило их кликнуть и велеть им показывать дорогу, тут же неслись вперед, звонко пища: «За нами, уважаемые гостьи, следуйте за нами».

Идти нравилось госпоже Дин намного больше, чем сидеть на месте: от движения воздух обдувал лицо и казался не таким душным и ненастоящим. Они болтали с сестрицей И о том, о сем, госпожа Дзи тоже иногда принимала участие в этой беседе. Скоро девушке стало ясно, что хоть они и говорят об одном и том же, но смотрят на мир и вещи совсем по-разному.

Если речь шла о цветах, сама она восторгалась их беспечной яркостью и сладостью аромата, И-цзе отмечала в первую очередь гармонию линий, нежность и свежеть лепестков, а вот госпожа Дзи дивилась вещам более практичным — ухоженности сада или же тому, как он удобно устроен. Что до сестрицы Гуй, она почти не принимала участия в разговоре, лишь иногда кивала, и госпоже в красном начало казаться, что цветы не слишком интересуют эту девушку.

Так шли они довольно долго, пока госпожа Дин не увидела впереди кое-что интересное.

— Сестрица И, ты обманула нас! — воскликнула одна. — Ты говорила, что около твоего дворца нет лунных врат, но посмотри: вот же они, да как хороши!

Госпожа И казалась неподдельно удивлена. Она даже остановилась и огляделась по сторонам в недоумении.

— Как странно. Я думала, что хорошо знаю эту часть сада, но никогда не видела здесь лунных врат. Разве могла я быть столь рассеяна?

— Давайте посмотрим, куда они ведут, — предложила госпожа Дзи.

И они осторожно, с опаской, направились к нем по тонкой извилистой дорожке.

Она привела их к живописному дворику, посреди которого стоял домик, похожий на большую беседку с треугольной крышей, только со стенами из красного и розового камня. Над входом висела табличка: «павильон Розовой яшмы». Двери этого чудесного домика были гостеприимно открыты.

— Не опасно ли это? — с тревогой спросила госпожа И.

Ей все еще было не по себе. А вот госпоже Дин не терпелось поскорее удовлетворить свое любопытство.

— Не волнуйся по пустякам, И-цзе, — отвечала она со смехом. — Должно быть, ты просто заблудилась, в таком большом саду это совсем не мудрено.

И первая вошла, почти забежала, внутрь. Весь дом состоял из одного большого зала. Зато сколько интересного здесь хранилось.

Вдоль стен стояло множество столиков, будто в огромной лавке, а на них чего только не было: украшения, звонкие колокольчики, веера, изящное, но опасное оружие. А еще инструменты: флейты — и большие, и маленькие, похожие на камни сюни; изящные сицзюни и жуани, чьи струны так и манили к себе прикоснуться, элегантные гуцини…

— Это же настоящая сокровищница!

Тонкие пальцы девушки ее заворожено перебирали заколки — из серебра и золота, с разноцветной яшмой, перламутром, жемчугом и сверкающими хрустальными гранями камнями. В виде цветов, птиц, фениксов, вееров и драконов…

— Ах! — она примерила одну из них — в виде белой сверкающей бабочки — и не смогла найти в себе силы снять это чудо. На черном шелке ее волос этой бабочке было самое место.

Госпожа Дин радостно взмахнула руками, и рукава ее одежды взлетели легко, словно она сама была такой же бабочкой или дивной райской птицей.

Ох, а вот эти украшения уже были опасны. Она замерла на мгновение, разглядывая целый ряд длинных, заостренных шпилек с узким желобком на стержне. Смертоносная, коварная красота. Будто заколдованная, она протянула руку к одной из них и быстро оглянулась по сторонам…

«Стоит ли нам носить при себе такое? Но почему бы и нет. Всякое может случиться, особенно в таком месте, как это».

Госпожа Дин осторожно подколола волосы и отвлеклась от драгоценностей на столиках, чтобы посмотреть, что же выбрали остальные.

Госпожа Дзи стояла к ней ближе всех и тоже изучала заколки и шпильки. Чуть прищурясь, иногда смотря на драгоценности на просвет, будто хотела удостовериться, что ей не подсунули подделку. Однако украшать себя ими не спешила. А вот веер со стальными острыми спицами пришелся ей по нраву.

Госпожа И не проявила интереса к оружию, зато выбрала заколку в виде цветка и небольшие ножницы чтобы срезать стебли растений. И какой в них толк?

А вот скромница Гуй удивила свою «сестрицу»: госпожа Дин готова была поспорить, что девушка не прельстится драгоценностями. А она неожиданно долго разглядывала что-то на столике с ними. И выбрала в итоге серьги с жемчужинами-каплями, но надевать не стала, спрятала в рукав. А потом не слишком уверено подошла к другому столику — на котором лежали, поблескивая рукоятками с перламутром слоновой костью, маленькие изящные кинжалы. Взяла один из них, покрутила в руках и собиралась уже отложить его обратно.

— Бери-бери, не бойся, — подбодрила ее девушка, — может, он придаст тебе смелости.

Та еще посомневалась, но все-таки прикрепила кинжал к поясу тонким ремешком и пошла дальше к столику с инструментами. Провела осторожно пальцами по гладкой поверхности гуциня, а потом неумело, больше из любопытства — по шелковым струнам. Тихо-тихо, но госпожа И вздрогнула от их звука — то ли печального, то ли тревожного. Но сестрица Гуй в своей задумчивости не заметила этого. Ее внимание привлек сицзюнь. Она какое-то время рассматривала его плавные линии, колки, а потом снова не выдержала и скользнула пальцами по струнам. Так же негромко, но у госпожи Дин сладко заныло сердце — показалось, что инструмент заплакал — и тут же засмеялся, жалуясь на свою судьбу и радуясь тому, что теперь его слышат. Но девушка в черном не заметила и этого: она уже ушла дальше, и маленькие ладони ее гладили сюнь — небольшую флейту. Ему она обрадовалась больше всех, взяла глиняный инструмент в руки и, зажимая пальчиками отверстия, подула в него. Сюнь ответил ей глубоким переливчатым звуком. И девушка, обрадовавшись, прижала его к груди.

А вот госпожа Дин по-прежнему не могла найти себе места. Душа ее была растревожена. Она никак не могла забыть нежный плач сицзюня. Как же остальные не слышат, не понимают? И она