Оказалось что он простой ветеринарный врач, работающий в совхозе деревни Дербилки, что недалеко от Новгорода. Зовут его Твердев Фёдор Лукич. И, как я и предполагал, по приказу подполья после захвата его деревни он записался в полицию. Подготовка у них была всего две недели. Вначале им обещали, что они будут помогать поддерживать порядок в соседних деревнях своего района, но вскоре их перекинули вначале в Новгород, а затем под Листовое.

— И вот сейчас мы везём немцам еду и провиант, — закончил свой рассказ он.

— И где они? — внимательно выслушав, поинтересовался Воронцов и, посмотрев на меня, добавил: — Лёша, всё нормально. Товарищ точно из нашего подполья. Он увидел мой кивок и вновь посмотрел на подпольщика: — Так, где находятся немцы, товарищ Твердев?

Тот, очевидно, ещё не совсем отошёл от шока, потому что от этого вопроса вздрогнул и затряс головой:

— Я, признаться, не знаю. Клянусь вам.

Меня его реакция насторожила, и я усомнился в его словах.

— Как это может быть? Ехал туда, не знаю куда?

Но Воронцов меня одёрнул:

— Красноармеец Забабашкин, отставить разговаривать в таком тоне с товарищем. Перед тобой не враг, а наш внедрённый человек. Понял?

— Да! — ответил я и сразу же вернулся к прояснению непонятного момента: — Так как так получилось, товарищ Твердев, что вы, не будучи пленённым, сами не знаете, куда путь держите?

— Так я ведь, и правда, не знаю. Полякин знал, — подпольщик кивнул на лежащего на земле полицая. — Он уже сюда ездил. Боровец, который должен был с ним поехать, ночью ногу сломал, упал в яму. Вот меня и направили. Они вчера уже еду сюда возили. И вот сегодня тоже везти надо было.

— А вы не знаете, сколько времени нужно ехать до того места, куда вы везли продукты?

— Товарищи, я правда не знаю, — пожал плечами тот. — Но могу предположить, что проехать мы должны были не очень далеко.

— Это почему?

— Потому что Полякин говорил, что к обеду мы вернёмся в Холмино.

Я посмотрел на Воронцова, но тот, стоя в задумчивости, молчал, поэтому я продолжил спрашивать:

— А что за Холмино, и где оно находится?

— Деревушка, на западе от города Листовое. Там основная часть нашего отряда расквартирована.

— Не нашего, — поправил я собеседника и, посмотрев на чекиста, резюмировал: — Та деревня нам точно не нужна. Она находится совершенно в противоположной стороне от того, куда мы идём.

Воронцов кивнул, но ничего опять не ответил, о чём-то размышляя. И этим моментом воспользовался подпольщик.

Он культурно кашлянул в кулак и поинтересовался:

— Товарищи, а куда вы сами-то идёте? Ведь все города в округе, насколько мне известно, заняты немецкими войсками. И вообще, скажите, пожалуйста, кто вы такие?

Пока чекист рассказывал о нас, для полноты представления, наконец, предъявив свои настоящие документы, я осматривал трофейное оружие.

Три уже знакомых винтовки Маузера и под сотню патронов. В общем, с таким арсеналом я мог начать работать по противнику, не опасаясь, что быстро израсходую последний боезапас. Однако, тем не менее, на мой взгляд, для штурма и освобождения города всё же этого количества могло и не хватить. С другой стороны, я помнил, что оружие, как и патроны, можно всегда добыть в бою. А потому посчитал, что теперь для осуществления моего не совсем адекватного замысла я вполне прилично обеспечен почти всем необходимым.

Осталось только решить два вопроса: куда-то деть Воронцова, потому что не в его состоянии было штурмовать города. И дождаться темноты.

Посмотрел на небо, которое орошало землю мелким дождём, и, прикинув по скрывающемуся за тучами солнцу, понял, что сейчас около полудня. Впрочем, это подтвердили и наручные часы, что были у лейтенанта госбезопасности.

— Одиннадцать сорок, — ответил на мой вопрос он, продолжая общение с Твердевым.

«Темнеть начинает сейчас около восьми вечера. А, значит, со своими попутчиками я пробуду до четырёх вечера. Если к этому времени обоз не догоним, то оставлю их в лесу, заберу часть оружия и двинусь обратно к Новску. В темноте найду способ проникнуть в город, а там уже разберусь, что к чему, и найду Алёну и других оставшихся в живых», — подумал я и, решив не терять времени, прервав разгоревшуюся беседу чекиста и подпольщика о том, где именно сейчас находится линия фронта, сказал:

— Ну что, товарищ Воронцов, пора примерить на себя повязку.

С этими словами я нагнулся к уничтоженному полицаю и, сняв с его рукава кусок белой материи, протянул его лейтенанту госбезопасности.

Тот вначале не понял, что происходит, а потом, как понял, побелел ещё больше и, отшатнувшись от меня, как от прокажённого, зарычал:

— Ты в своём уме, Забабашкин⁈ Ты кому это протягиваешь⁈ Я красный командир, а не предатель!

— Да я и не говорю о предательстве. Я говорю, что надо переодеться тебе и стать полицаем, — ответил я и, видя, что у чекиста сейчас начнётся очередной приступ злости, тут же поправился: — Разумеется, на время. Можешь считать себя разведчиком в тылу врага. Как вот товарищ Твердев. Впрочем, — тут я хмыкнул, — это совсем недалеко от правды, ведь по факту так оно и есть — мы в тылу, а вокруг враги.

Воронцов постоял некоторое время в задумчивости, затем скорчил брезгливую гримасу, взял из моих рук белую тряпку, и поинтересовался, что я хочу предложить.

А вариантов дальнейшего поведения у нас, на мой взгляд, было всего два. О чём я и поведал командиру и подпольщику.

— Начальный шаг для двух дальнейших вариантов один и тот же: ты, товарищ Воронцов, переодеваешься в гражданскую одежду, надеваешь эту самую пресловутую повязку, и мы едем дальше, вперёд. А вот дальнейшие наши шаги нужно будет делать исходя из того, что мы выберем. Первый вариант: вы, два полицая везёте не