Лишь один раз я смог поймать легендарную «шахматку», когда та выбрала слишком мелкую воду, по которой я сумел догнать и, торжествуя, схватить змею. В тот же момент уж обвил мои руки и без предупреждения выпустил струю омерзительно пахнущей жидкости, размашисто растирая ее хвостом. Запах был такой, словно на меня стошнило работягу со скотного двора, неумеренно употребившего самогону самого низкого пошиба и не имевшего на закуску ничего, кроме здоровенной головки чеснока. Ужа пришлось срочно отпустить – не только руки, но и грудь и живот, измазанные зловонной жижей, требовали немедленной отмывки, благо стоял я в воде, а ходили мы по астраханской жаре и студенческой вольности в одних трусах. Но еще до самого вечера мои товарищи меня сторонились, морща носы.

Короче говоря, со змеями у меня не заладилось. Лишь однажды мне повезло: случайно найдя на краю поля открытый люк, я обнаружил бетонный колодец, чуть не по колено заполненный озерными лягушками и зелеными жабами, падающими в него то ли по неразумности, то ли в поисках прохлады. Среди этой несчастной массы земноводных металась крупная, под полтора метра, шоколадная змея, проворная и на редкость злобная. Она яростно кидалась на подставленную палку, пока я висел на металлической скобе, вцементированной в стенку колодца, упорно не желая быть спасенной. Вытащенная, наконец, на поверхность, змея тут же вознамерилась сбежать и при попытках ее остановить и поймать оказалась желтобрюхим полозом, сильно меня искусавшим. Ранки от змеиных зубов неглубоки и, вопреки распространенному мнению, неопасны – мне ни разу не приходилось сталкиваться с тем, чтобы они воспалялись. Но зубы в пасти у рептилий многочисленны, поэтому подобные укусы хоть и недолго, но обильно кровоточат, создавая впечатление гораздо более серьезных травм, чем есть на самом деле.

И когда я предстал перед своими товарищами с извивающейся полутораметровой змеей в руках, покрытых кровавыми разводами, но сияющий, будто вытащил счастливый билет в лотерее, подозреваю, что мои уверения в абсолютной безопасности желтобрюхого полоза имели совершенно иной эффект. Думаю, этот случай тоже послужил благоприятной почвой для внедрения в их умы очередной легенды, которая стала быстро распространяться по окрестным полям через некоторое время.

В километре от нашего лагеря, за грядой барханчиков, полосой огибающих помидорные поля, начиналась бахча. Место, где росли настоящие арбузы и дыни, столь экзотичные для питерских студентов начала 80-х. Нет, разумеется, мы знали и арбузы, и дыни, в сезон они продавались даже в Ленинграде прямо на улицах, наваленные в огромные короба из крупной металлической сетки. Но, во-первых, одно дело – непонятно какие дыни, зачастую не такие уж и спелые, которые разве что с сахаром приходилось есть, а во-вторых, покупные не могут идти ни в какое сравнение с теми, которые ты можешь добыть сам, пробираясь ползком черной южной ночью по шуршащим под животом дынным листьям, под невозможно яркими звездами. От самой романтики вкус улучшается многократно, проверено! Даже незрелая дыня, впитывая в себя густой запах пустынной полыни, свет звездного неба и риск быть пойманным на месте преступления, становится яством. Поэтому, как только начали созревать первые дыни, мы, естественно, временами совершали набеги на бахчу, стараясь действовать подальше от сарайчика, в котором жил сторож – старый-престарый казах дед Салим, ходивший с ружьем, заряженным, по его уверениям, крупной солью.

Дед Салим был вполне добродушным и, встречаясь с ним днем, мы неизменно здоровались, а он улыбался в ответ. Но встречаться с ним ночью и проверять, действительно ли заряжено ружье у сторожа, нам совсем не хотелось. Тактика набегов была такова: добравшись до края бахчи, мы снимали с себя стройотрядовские куртки и ползли по дынному полю, шаря перед собой руками. Абсолютная темень астраханской ночи не позволяла разглядеть хоть что-нибудь, поэтому приходилось действовать исключительно на ощупь. Нащупав дыню, ее следовало обнюхать – сезон только начинался, и спелых плодов попадалось немного. Зеленые дыни пахли слабо и имели скорее легкий запах картошки, чем изысканный медовый аромат «колхозницы», которую выращивали тогда в области. Жесткие и поразительно шершавые листья царапали живот и немилосердно шуршали, поэтому двигаться приходилось максимально осторожно. Унюхав спелую дыню и захлебываясь слюной, мы откручивали ее от стебля и запихивали в куртку. «Стройотрядовка» вмещала десяток небольших отборных дынь, которые мы выволакивали с поля и, прячась за барханчиками, тащили в лагерь, где нас уже поджидали девчонки, превращающие процесс поедания краденого не в простое жадное и спешное набивание животов, а во вполне цивильную, не лишенную некой возвышенности процедуру. Дыни мыли, аккуратно нарезали, раскладывали по тарелкам, нас даже руки заставляли мыть. Помидоры, красные поля которых успели нам надоесть уже в первую неделю и на которых приходилось работать целыми днями, давно утратили свой волшебный вкус, и заветная бахча вносила немалое разнообразие в трудовые будни.

– А вы слышали, что в барханах живет огромная змея? – спросил как-то водитель, возивший ящики помидоров на консервный завод. – Непонятно откуда взялась, только ее теперь стали часто видеть. Говорят, просто громадная. Страшно в ту сторону ходить…

И еще от нескольких местных мы слышали про ужасную змею, поселившуюся неподалеку. Но, судя по разговорам, ее ни разу не встречали за пределами песков, лежащих между нашим лагерем и бахчой. И хотя бы это несколько успокаивало наших встревожившихся девчонок, которые боялись теперь выходить из бараков в темноте. А через пару дней в лагерь пришел дед Салим. Выглядел он озабоченным и рассказывал о том, как несколько раз столкнулся с большущей змеей. Такой большой, что когда она переползала дорогу, голова была в траве с одной стороны, а хвост – с другой, и он видел только тело, толстое, словно телеграфный столб. Ясное дело, я был счастлив!

Понимая, что он, скорее всего, преувеличивает со страху, я пытался выяснить подробности: какого цвета была змея, где он ее чаще всего видит, время встречи. Я предполагал, что он встречал крупного желтобрюхого полоза, который действительно может быть больше двух метров. Об удаче пообщаться с такой змеей я не мог и мечтать! Но, ссылаясь на плохой русский, дед Салим только твердил о невероятном размере монстра и страшной опасности, умоляя нас быть осторожнее – даже он теперь живет в постоянном страхе и ночью держит ружье под рукой, опасаясь, что чудовище заберется в его сарайчик и задушит немощного старика!

Разумеется, в первый же свободный день я отправился к нему. Внимательно разглядывая следы на песчаной дороге, я не обнаружил никаких признаков змей.