Потом были карты, головоломки и пазлы. В конечном счете даже Чахоточный признал его превосходство. Это было совсем как в интернате, когда-то очень, очень давно. Восторги, аплодисменты, а потом люди отказывались садиться с ним за один стол.

Он все делал механически, с точностью автомата. Никаких промашек или зевков. Каким-то образом он лишал игру смысла, внезапности, незавершенности. Души, черт возьми. Он начал поддаваться интернатовским, но стало только хуже. Потом был покер со старшими, в память о котором у него остался шрам на виске.

— Добрый вечер, — сказал голос из камина. — |||||||||||||||, |||||||||||||||, |||||||||||||||, |||||||||||||||, вы знаете, что делать. Новичок — пока отдохни.

Он совсем забыл, где находится. Вместо того чтобы думать, как выбраться, весь день играл в настолки с детьми.

Девочка-с-компасом отложила книгу. На ее лице ни намека на испуг. Остальные тоже не волновались, а у него тряслись поджилки и в животе все переворачивалось от мысли о том, что сейчас будет.

Первой в камине скрылась Безымянная. Спустя минут пять она вылезла оттуда с увесистым кульком в руках. Он не понимал, что происходит. Дети один за другим забирались в камин и вылезали кто с чем. Перед тем как скрыться в камине, Чахоточный достал из почтового ящика письма и прихватил «Книгу снов». Вернулся он с железной дорогой в огромной коробке и еще одним ежедневником — «Книгой снов» номер два.

— Наконец-то, — сказал Чахоточный. — А то некоторые уже достали со своими шахматами.

Оставив железную дорогу, Чахоточный вновь полез в камин. Выбрался с рюкзаком. Очень знакомым рюкзаком.

Все разошлись по кроватям. Улитка пыталась втиснуть в ящик огромную куклу. Чахоточный отрывал липкую ленту от коробки с железной дорогой. Девочка-с-компасом разглядывала новые книги. Безымянная набила рот конфетами.

Он осмотрел рюкзак. Все на месте, кроме ножа. Он ждал, что раздастся голос, некто вызовет к себе Безымянную или Чахоточного, а может, спустится сам. Ничего подобного. Дети поужинали, смазали язвы и поменяли повязки. Выключили свет и начали считать двери.

* * *

Озарение пришло три дня спустя. Он проснулся и сел на кровати. Он вспомнил, как его похитили. Было темно, дети давно спали, горел только ночник справа. Свет пробивался из-за ширмы, чуть разгоняя мрак. Казалось, голова сейчас взорвется. Его накачали какой-то дрянью и запихнули в дом без единой двери, но с четырьмя детьми, которых, наверное, сейчас ищет весь город. И его заодно.

Если детей похитили, то зачем? Может быть, это эксперимент, цель которого — выяснить, как ведут себя дети, предоставленные сами себе, в замкнутом пространстве, изолированные от мира. У них был телевизор, но смотреть они могли только видеокассеты. Ни газет, ни журналов, никакой связи с родными. И за всем этим стоял Человек-с-лицом-манекена.

Чахоточный сказал, они здесь около года. Сколько же еще будет длиться эксперимент? И какие ответы «они» хотят получить? На ум приходил только тюремный эксперимент. Он был рассчитан на две недели, но прекращен раньше.

Припомнить эксперимент длиной в год он не мог. Как дети еще не сошли с ума в четырех стенах? Их определенно пичкают препаратами. И зачем было травить его дрянью, которая стерла из памяти целых три недели?

Он смотрел в пустоту перед собой, пока не услышал тихий плач. Кто-то плакал за ширмой справа. На той кровати спала Девочка-с-компасом, она же Девочка-с-фляжкой, она же просто девочка, запертая в странном доме, которая, должно быть, очень скучает по родителям и нормальной жизни.

Девочка-с-фляжкой сидела на кровати, обхватив колени руками. На полу валялась «Книга снов» обложкой вверх.

— Что случилось? — спросил он, но Девочка-с-фляжкой не ответила.

Словно почувствовав неладное, дети просыпались один за другим и шли на свет. Улитка крепко прижимала к груди куклу, которая в полумраке выглядела неестественно живой. Еще один пленник дома номер пятнадцать.

Поганка коснулся «Книги снов».

— Не трогай! — крикнула Девочка-с-фляжкой, и Поганка отдернул руку, словно книга его обожгла.

— Как давно? — кусая губы, спросил он.

Девочка-с-фляжкой не ответила.

— Надо было сразу сказать.

От слов Поганки Девочка-с-фляжкой расплакалась еще сильнее.

Он понял, если хочет узнать, что происходит, самое время спросить. Другой возможности не представится.

— Почему вас здесь держат? — спросил он Поганку.

— Ответь ему, |||||||||||||||, — сказала Девочка-с-фляжкой сквозь слезы. — Все равно нам переезжать.

— Будет только хуже, — косясь на «Книгу снов», сказал |||||||||||||||. — И он наверняка не поверит.

— Не поверю во что?

— Она вот-вот придет сюда, ты вызвала папу? — спросил |||||||||||||||.

Девочка-с-фляжкой кивнула.

— Опять уколы?

— Да, — сказал ||||||||||||||| и снова взглянул на «Книгу снов», словно она была гремучей змеей.

— А зачем?

— Чтобы сбить ее со следа, — сказал |||||||||||||||.

— Сбить со следа кого?

Улитка пискнула и закрыла уши руками. Кукла с глухим стуком упала на пол.

— Мы не говорим о ней, — ответил |||||||||||||||. — Таковы правила.

— Правила? Что еще за правила?

||||||||||||||| не ответил. Он включил свет и велел всем собираться. Подошел к холодильнику и принялся набивать пакет едой. В его движениях появилась деловитость, которой раньше не было и в помине. Больше не хотелось звать ||||||||||||||| Поганкой или Чахоточным. Кажется, только он знал, что делать.

В камине раздался шорох. Скоро оттуда выбрался человек в сером костюме и в маске. Маска была яркой и красочной — физиономия мультяшного героя с клювом. Он такую уже видел. Следом второй. У этого были огромные уши.

Ушастый притащил небольшой ящик с инструментами. Достал гаечный ключ и стал откручивать болты, крепившие ошейник. Его напарник надевал детям на головы черные мешки. Улитка протянула куклу, чтобы ей тоже достался мешок.

В Доме-без-дверей делать инъекции не стали, потому что пришлось бы тащить детей, да и его тоже через лаз в дымоходе, а это слишком долго и трудно. Дети один за другим исчезали в камине. Настал его черед.

Он полз вперед в кромешной темноте. Перед собой толкал рюкзак. Когда выбрался из трубы, ему помогли спуститься на землю. Некто стиснул его запястье и повел за собой.

Было холодно, дул легкий ветер. Он услышал стрекотание кузнечиков. Ноги утопали в высокой траве.

Они за городом.

Он прижался плечом к проводнику, будто случайно. Хотел понять, какого роста противник и где примерно находится его голова, чтобы знать, куда бить. Теперь их перевезут в дом номер шестнадцать на Зеленой улице, а его снова посадят на цепь. Надо сваливать. Неизвестно, когда еще подвернется случай.

Он ударил наугад, со всей силы и рванулся вперед, бросив рюкзак и на ходу сдергивая мешок. Он почувствовал, как