Глава 3

Я проснулся рано, когда первые лучи солнца робко пробрались сквозь щели в стенах конюшни. Тело ныло после ночи на жёстком сене, но выбора не было — это было лучше, чем совсем ничего. Беспокойный сон не дал мне сил, но день уже начинался, и мне не оставалось ничего, кроме как доесть последний кусок черствого хлеба и запить его ледяной водой. В голове эхом звучала мысль: «Это твой последний шанс».

На месте сбора уже ждали остальные: Бородач, смахивающий снаряжение от пыли, магичка с затуманенным взглядом, углубленная в свои заклинания, и худощавый парень, бесшумно проверяющий карты. Никто не сказал ни слова, только короткие взгляды пересеклись — холодные, безжизненные. Я кивнул им, и мы двинулись в путь.

Тропа, казалось, погружалась в самое сердце леса, становясь всё более узкой и опасной. Колючки и корни, словно ловушки, цепляли ноги, как будто сам лес пытался остановить нас. С каждым шагом тени становились гуще, деревья темнели, а воздух сжимался под тяжестью неизвестности. Мы шли, погруженные в свои мрачные мысли, с каждым шагом всё дальше от привычного и безопасного.

Впереди замаячили полуразрушенные строения, скрытые в густой растительности. От руин веяло древней магией и холодом, как будто само время забыло о них. Мшистые стены, покрытые трещинами, казались живыми, нашептывающими предупреждения. Здесь не было места для гостей.

Бородач остановился и бросил на меня твёрдый взгляд, полный безразличия.

— Ты первый, парень. Проверь, насколько здесь всё плохо. — Его голос был как удар молота. — Смотри по сторонам, ищи ловушки и проклятия. Мы пойдём за тобой, когда убедимся, что путь чист.

Слова его звучали как приговор. Я знал: меня отправляют вперёд, чтобы использовать как живой щит. Сжав зубы, я сделал первый шаг к руинам, где каждый мой шаг отзывался гулким эхом страха. Назад пути не было. Либо вперёд, либо никуда. С тяжёлым сердцем я надел амулет «Укрытие тени» на шею — слабое утешение, но хотя бы что-то, что защитит от неизвестности, скрывающейся за углами.

Я шагал осторожно, чувствуя, как воздух вокруг становится плотнее. Лес будто ожил, следя за каждым моим движением. Я оглядывался, высматривая признаки ловушек, магии и проклятий, которые могли таиться за каждым камнем и кустом. Под ногами виднелись едва различимые следы — старые и новые, отпечатки обуви на влажной земле. Кто-то побывал здесь недавно. Слухи о пропавших начинали обретать пугающее подтверждение.

Растения вокруг выглядели странно: скрученные листья, словно тронутые огнём, стебли, искажённые невидимой силой. Магия была здесь, она отравляла землю, делала её чуждой и опасной. Я чувствовал, как что-то невидимое наблюдает за мной, скрываясь в древних руинах. Ветер шептал в ушах, а тени мерцали у края зрения, словно пытаясь предупредить.

Я двигался медленно, шаг за шагом, держа глаза открытыми и уши настороже. На каждом шагу я проверял землю перед собой, избегая подозрительных мест, где земля была особенно темной и плотной. С каждым шагом лес словно сопротивлялся, настаивая, что моё присутствие здесь — ошибка.

Приблизившись к разрушенному входу, я затаил дыхание. Полуобрушенные стены казались полными ненависти и скрытых угроз. Вход был узким, достаточно широким, чтобы пролезть, но при этом источал такую тревогу, что казалось, будто тьма внутри манит, зовёт. Я остановился, чувствуя, как внутри всё сжалось от дурных предчувствий. Впереди была тьма, и отступать было поздно.

Я вернулся к остальным, стараясь скрыть своё волнение. Бородач, магичка и худощавый парень стояли, ожидая моих слов, их лица выражали смесь недоверия и осторожности. Я понимал: всё, что я скажу сейчас, может повлиять на ход экспедиции.

— Я нашёл следы, — начал я, пытаясь держать голос ровным. — Люди здесь были недавно, но не вернулись. Растения, проклятие... Магия вокруг опасна, и главный вход, вероятно, ловушка. Есть шанс найти обходной путь, менее заметный и, возможно, менее проклятый.

Бородач молча кивнул, оценивая мои слова. Его взгляд стал чуть более внимательным.

— Дело говоришь, — сказал он, прищурившись. — Но ты всё равно пойдёшь первым. Покажешь, что умеешь не только болтать.

Магичка погрузилась в свой внутренний мир, её руки двигались в воздухе, как будто она прислушивалась к самому лесу. Наконец, она прошептала:

— Тут сильное искажение. Второй вход может быть безопаснее, но полной уверенности нет. Двигаемся дальше.

Мы начали обходить руины, тщательно осматривая каждый угол. Через некоторое время нам удалось найти полуразрушенный боковой вход, скрытый за густыми кустами. Он выглядел менее угрожающе, но всё равно был покрыт налётом магии, словно предупреждающим, что и здесь нас не ждут с распростёртыми объятиями.

Меня внезапно охватило озарение, словно тень страха коснулась разума, и перед глазами вспыхнуло видение того, что могло бы произойти, если бы я рискнул зайти в главный вход.

Я увидел, как плотная тьма обволакивает меня, погружая в удушающую атмосферу, от которой становилось трудно дышать. Воздух наполнялся тяжёлым ощущением опасности, будто сам этот мрак хотел вытянуть из меня все силы. Пройдя всего несколько шагов внутрь, я бы заметил странные, искривлённые символы на стенах, которые вспыхнули бы зловещим светом при моём приближении. Эти знаки активировали бы древнюю магическую ловушку: из пола и стен внезапно начали бы вырываться призрачные руки, тянущиеся ко мне, пытающиеся схватить и затянуть в холодный камень.

Амулет на моей шее слабо светился, ослабляя воздействие, но не защищая полностью. Каждое прикосновение этих рук приносило пронизывающий холод, будто жизнь медленно вытекала из тела. Слабость начала бы расползаться по конечностям, делая каждый шаг тяжелее, каждый вздох труднее. Я ощущал, как силы покидают меня с каждым мигом. Если бы я задержался внутри или не сумел вовремя вырваться, тьма поглотила бы меня окончательно, лишив шанса на спасение. Этот вход был смертельно опасен даже для подготовленного искателя приключений, и каждый миг внутри мог стать последним.

Я вздрогнул, как будто очнувшись от кошмара. Это место — не просто руины. Это ловушка, сотканная из магии и ненависти. Я знал, что сделал правильный выбор, отказавшись от главного входа, и понимал, что любое неверное движение могло стоить мне жизни.

Отгоняя от себя видения, которые чуть не сковали его разум, я