все еще по привычке оборачивался, когда кто-то кричал: «Леха!») и обучился некоторым нехитрым лайфхакам… ой, премудростям. Так, никаких больше «лайфхаков»! Не проколоться бы случайно в разговоре! Не далее как утром я попросил Вальку «перестать меня троллить», а он посмотрел на меня, как на придурка. Пора забывать сленг зумеров. Ни про какие «троллинги», «скамы», «рофлы» и «чилы на расслабоне» тут и не слышали.

Внимательно слушая Вальку и ребят вокруг, я потихоньку узнавал, что происходило в окружающем меня мире. Заодно я усиленно напрягал голову, вспоминая то, что видел и слышал раньше. Оказывается, в тот год в СССР активно проводилась антиалкогольная кампания. Поэтому любое спиртное не просто запрещалось проносить и хранить: его и купить-то рядовому гражданину было непросто. Однако добродушный Валька, умеющий располагать к себе людей, быстро подружился с директором находящегося неподалеку продуктового магазина армянином Арсеном, у которого были свои каналы поставок горячительного. Иногда вечерами он с двумя друзьями (мной и Ленькой, который просил поделиться «индюшкой») ходил в магазин разгружать ящики с овощами. В благодарность за помощь мы получали небольшие деньги, а еще можно было выпросить еды и иногда — пару бутылок вина, которое Арсен прятал от проверок в только ему известных местах. Консервы, которыми мы поужинали в мой первый вечер в общежитии, были тоже оттуда. Пока я лежал в больнице, Валька вечерами ходил разгружать машины с картошкой, вот и поживился провизией. Рассказывать кому-либо о нашем бартере строго воспрещалось.

Если спиртное кому-то из студентов все же удавалось достать (свои секретики были не только у нас с Валькой), то пронести его в общежитие не составляло труда: небольшие сумки на входе не проверяли. Вахтерша Владлена Никитична, как правило, была занята чтением нового выпуска журнала «Работница», вязала или отчитывала кого-то из студентов за опоздания или несвоевременную сдачу постельного белья в стирку. Поэтому одну бутылку можно было запросто пронести в студенческой сумке или под осенней курткой. Главное — успеть потом вынести пустую тару. Если же намечалась вечеринка и нужно было пронести несколько бутылок, то их складывали в матерчатую сумку, с которой обычно ходили в продуктовый магазин, перекладывали тряпками, чтобы стекло не звенело, и шли вдвоем. Один отвлекал вахтершу, другой быстро шел наверх. Чтобы не привлекать внимания, спиртное в комнатах переливали в чайники, а бутылки тщательно прятали. Потом их можно было сдать как стеклянную тару и получить небольшую денежку. Так проводили и «комсомольские свадьбы»: в самовары, стоящие на столах, наливали вино. В чайники — водку.

А еще было принято делиться едой и готовить в складчину. Вопрос: «Что у нас есть поесть?» всегда был актуальным. Вечно голодные парни и девчонки старались слопать горячий обед в студенческой столовой (ничего замысловатого: первое, второе, компот с булочкой), а вечером что-то несложное готовили в общежитии. Еда была очень простой: суп с куриными шейками, отварная или жареная картошка, если повезет — со шкварками, макароны по-флотски. С чаем жевали ириски, которые отлично склеивали челюсти. Тем, кому приехал в Москву из деревни, было даже в чем-то проще: родители, которые держали скотину, присылали посылки с мясом. Если кому-то из дома приходила посылка, устраивали настоящий праздник: скидывались, кто чем богат, и готовили суп на всю комнату или даже несколько комнат. Один нес картошку, другой — зелень, третий — морковку. Так, пожертвовав всего лишь луковицу, можно было получить на ужин хорошую порцию горячего супа. Консервы пользовались большой популярностью, так как хранились долго и просто готовились: отварил картошку или макароны, заправил тушенкой — вот тебе и королевский ужин.

Кто хотел перекусить по-быстрому и не толкаться на общей кухне (на нашем этаже было около двадцати комнат, а кухня — одна), шагал в пельменную или пышечную. Днем мы с Валькой и Ленькой сгоняли в какую-то закусочную к метро «Домодедовская», где я с превеликим удовольствием уплел две порции сосисок с горчицей и хреном, совершенно не задумываясь о том, из чего они были сделаны. Вот уж правду говорят:«Голод — не тетка!».

Делились друг с другом и одеждой. Попросить на вечер рубашку, брюки, платье считалось совершенно нормальным. Девчонки одалживали друг дружке даже косметику. Иметь импортную тушь или помаду — редкая удача. Поэтому Валька без зазрения совести и попросил у меня джинсы: для молодежи восьмидесятых это было в порядке вещей. Когда-то я читал в Интернете статьи о жизни в СССР, но только сейчас понял, что такое «тотальный дефицит товаров». Обладатель любой заграничной вещи, будь то джинсы, кроссовки или пуловер, считался крутым чуваком и трендсеттером. Купить такие вещи было непросто — их доставали через фарцовщиков. Вообще, как я понял, что-то более или менее приличное не покупали, а «доставали». А если в магазинах что-то появлялось, даже обычные апельсины, то говорили: «В таком-то гастрономе выкинули то-то, иди займи очередь». «Выкинули» означало: «Выложили на прилавок».

На второй день я узнал чуть побольше о Вальке. Как оказалось, он — коренной ленинградец, и учится в Москве всего полгода. Сначала он учился в Пите… ой, в Ленинграде и только зимой перевелся в московский университет. Кажется, его родители развелись, а он не ужился с отчимом. Подробности приятель не рассказывал, да мне это было и ни к чему. Валька был большим поклонником Цоя, играл на гитаре, знал наизусть все песни группы «Кино», а еще рассказал мне про Ленинград много всякого интересного. В первый вечер, когда бутылка вина уже практически опустела, Валька заплетающимся языком взял с меня обещание, что следующим летом я обязательно приеду к нему в гости. Пришлось согласиться. Интересно, а где я сам буду следующим летом? Если не потяну учебу, то, скорее всего, в Афганистане. Эту тему обсуждали все вокруг, и парни в общежитии жутко боялись отчисления. Иногда в общежитие приходили люди в форме и просто забирали кого-то из пацанов. Ленька рассказал, что те, кого забрали, как правило, никогда не возвращались.

От этой мысли меня слегка передернуло. Да, в непростое время я попал. Почему тот, кому пришла в голову нелепая мысль перенести меня сюда, не выбрал другую эпоху? Например, не перенес меня на двадцать лет назад? Я бы просто сидел в «Аське», ходил на концерты молодой Земфиры и «Би-2», знакомился с девушками, радовался покупке телефона с цветным экраном и камерой…

Когда я был совсем пацаном, с нами по соседству жил один мужик — бывший афганец, вернувшийся без ноги. Получив квартиру, он женился, устроился в школу трудовиком. Все бы ничего, но, стоило ему слегка выпить,