стиральная машинка.

— А где здесь у вас туалет? — спросил я.

— Как на веранду выйдете, увидите дверку, там и сортир, — пояснил юный хозяин.

Я вышел на веранду и впрямь увидел небольшую дощатую дверь. Рядом обнаружился выключатель. Нажав на клавишу, я открыл дверцу и действительно обнаружил унитаз, а сверху — бачок с длинным шнурком. Странно, снаружи дом выглядит неказисто, а внутри чувствуется рука хозяина. Такое ощущение, что владельцы дома просто не хотят, чтобы им завидовали соседи.

— Ну и что ты мне хотел показать? — спросил я, вернувшись в дом.

— Идемте! — позвал Могильников.

И переступив высокий порог, я шагнул в комнату, следующей за кухней. Я последовал за ним. Здесь не было ничего особенного. Половину комнаты отделяла занавеска. На второй половине стояли платяной шкаф, комод, на комоде телевизор, рядом этажерка с книгами, в простенках между окнами висели фотографии, в красном углу — божница с иконами и лампадой — довольно необычная деталь для интерьера в доме советских людей. Впрочем, Степка не задерживался в этой комнате. Он вел меня дальше.

Мы шагнули в следующую комнату. Там тоже была какая-то мебель, но Могильников продолжал вести меня дальше, не давая опомниться и оглядеться. Одна комната, вторая, третья… Мне понадобилось примерно минута, чтобы заподозрить неладное. А заодно и вспомнить, что однажды мне уже приходилось вот так шагать и шагать, правда, тогда вокруг было темно и сопровождал меня не пацан, а бабуля. И то была иллюзия, которую навеяло мощное биополе несчастного Кирюши. Неужели и Степка меня также водит за нос?

— Стоп! — сказал я ему. — С меня хватит!

— Да мы уже и пришли, — откликнулся школьник.

Он остановился и повернулся ко мне. Я ожидал, что иллюзия рассеется, но когда я оглянулся, то узрел длинную анфиладу комнат, которая виднелась в дверном проеме. Ни о чем не спрашивая ученика, я шагнул назад в предыдущую комнату, потрогал рукой дверной косяк, потом — стоящие вокруг круглого стола, накрытого лиловой бархатной скатертью с золотыми кистями, изящные стулья с резными спинками и гнутыми ножками, напоминающими львиные лапы. Они тоже были вполне осязаемыми. Реальными. Я посмотрел на Могильникова.

— И что это за фокус? — спросил я. — Это всё ваши комнаты?

— Наши, — откликнулся он. — Тока, когда дед дом строил, их не было.

— А потом?

— Потом, папка на мамке женился… Я родился, нам впятером стало тесно в двух комнатах… Пристроилась еще одна.

— В смысле — пристроили?

— Не-а… Папка хотел гвоздь в стенку забить… Грюкнул молотком, гвоздь и провалился… Папка разорвал обои, а там дырка… За дыркой — еще комната…

— А остальные?..

— Родаки поцапались, еще одна пристроилась… Помирились, она пропала… Когда я подрос, вернулась… Потом, я уж не знаю, почему они то пристраивались, то пропадали… Дед помер — одна исчезла, бабка — еще одна…

— Сейчас-то их сколько?..

— Не считал…

— А мебель, вещи в них — ваши?

— Не-а, они тут и были.

— А причем тут Илга Артуровна?..

— Она сказала, что комнаты не сами по себе пристраиваются — это все я делаю, — объяснил Степка. — Я сначала не поверил, а потом подумал, что прикольно было бы еще комнатушку пристроить…

— Получилось?..

— Ага… Потом еще пристроил, еще… Вот и наделал на свою голову…

— Почему — на свою голову?..

— Родаки боятся, что придется много платить за электричество… Да еще подселят кого-нить…

— А убрать-то их можешь по своему желанию?

— Не получается пока… Илга Артуровна сказала, что надо тренироваться… Она говорит, что это пространственная матрешка… Я ее научился раскладывать, а складывать — нет…

— Ну ты же говоришь, что некоторые комнаты исчезали?..

— Так то когда беда…

— Понятно… — протянул я, хотя ничего мне понятно не было. — Удивил…

Могильников дернул плечом, типа «я не хотел».

— И что, у нас весь класс такой? — спросил я.

— Весь, тока не такой… — виновато улыбнулся пацан. — Все разные…

— Ладно, спасибо, Степан!.. Мне идти надо…

— Погодите, Сан Сеич, — остановил меня он. — Я же вас сюда не просто так вел, я вам кое-что хочу подарить.

— Да?.. Ну давай…

— Это здесь! — сказал Могильников и поманил меня в ту самую комнату, где я сказал ему «Стоп».

Видать, она и в самом деле была последней. Я шагнул в нее, а мой ученик подошел к диковинному шкафу из черного дерева, дверцы которого были украшены резьбой и судя по обилию обнаженных, прихотливо изогнутых тел, сплетенных в немыслимых позах, не совсем приличных. Парень открыл дверцу и вынул из шкафа трубку, похожую на японскую бамбуковую флейту. Короткую, длиною примерно в локоть. Я протянул к ней было руку, но Степка не дал мне ее взять.

— Погодите, — сказал он. — Этой штукой надо уметь пользоваться.

И он поднес «флейту» одним концом ко рту и дунул. Раздался тихий, печальный звук и в стену напротив вонзилась короткая черная стрела.

— Охренеть! — не удержался я. — Духовое оружие! Откуда оно у тебя?

— Из шкафа, — без тени иронии ответил Могильников. — В этих комнатушек много разных штуковин… Я их в основном прячу от родаков, а эту еще не успел…

Степка протянул трубку мне. Кажется, по-индейски такие вещицы называются сарбаканами. Я осторожно взял его, осмотрел. Трубка с одного конца была заужена, а с другого имела небольшой раструб.

— Ясно, — пробормотал я. — Сюда вставляется дротик, а сюда — надо дуть!

— Не совсем, — возразил пацан.

— В смысле?

— Дротик вставлять не надо…

— А как же… — начал было я и осекся.

Потому что дротик, который вонзился в стену, вдруг осыпался черный трухой. Потрясенный, я шагнул к тому месту, где только что он торчал и увидел только дырочку. Причем, дырочка была такая, словно в нее сначала забили дюбель, а потом — выдернули.

— А другие дротики есть? — спросил я.

— Дофига!

— И где же они?

Степка пожал плечами.

— Внутри, наверное…

— Как же они там помещаются?

— Да не знаю я, Сан Сеич, — пробурчал пацаненок. — Я штук сорок отстрелял, а они все не кончаются… Да вы попробуйте!

Я осторожно поднес трубку ко рту и тихонько дунул. Снова