– Марионетка? – спросил он детей.

– Зеркало! – ответила Зельда.

– Великолепно, – похвалил Ласло.

Кузены-французы тем временем от растерянности утратили дар речи. В затянувшемся молчании только Имоджен чувствовала себя в своей тарелке. Она окинула оценивающим взглядом их в меру узкие джинсы, футболки в тонкую, но не слишком, полосочку и заключила, что их «лук[10]» одобрили бы все её любимые фэшн-блогеры – а затем решительно бросилась их обнимать.

– Я так много слышала о вас!

– Правда? И что именно? – без особой радости спросили кузены.

– Может быть, продолжим беседу более… приватно? – предложил Ласло, кивнув на по-прежнему закрытую входную дверь под номером «49». – Раз уж мы наконец встретились?

6. Кто доверяет этой парочке?

Дом Мишеля и Мориса был обставлен в стиле, который Имоджен, воодушевлённо осмотревшись вокруг, назвала «minimal». Это означало, что мебели практически не было. Матрасы лежали прямо на полу. Вместо кресел или диванов стояли мягкие бесформенные мешки и неудобные угловатые лавки. Странные вытянутые скульптуры по углам комнаты на поверку оказались колонками стереосистемы, а одну из стен почти целиком закрывал экран телевизора.

В комнате было так много наушников, синтезаторов, микрофонов и компьютеров, что Маркус, вспомнив о своём таланте, подумал, не выйти ли ему на террасу.

– Итак… – начал Морис (или, может быть, Мишель?). – Что новенького в семье?

– Да! Какими судьбами вы в Париже?

Кузены предложили гостям зелёный чай на воде с острова Фиджи, но все дружно отказались. Бина вкратце изложила причины, которые привели их сюда, но только когда она произнесла название «Секурспакк», во взглядах молодых людей мелькнуло оживление.

– Ах, да, конечно, – отозвался Мишель или, может быть, Морис.

– Вы их знаете? – с надеждой спросила Зельда.

– Да, слыхали о таких… – пробормотали оба с тем же энтузиазмом, с каким обычно говорят о квитанциях для оплаты штрафов.

– К слову о слухах… – вставила Имоджен. – Правы ли мои родители, утверждая, что вы классные музыканты?

– Имми, прошу тебя, – вздохнул Ласло. – Хотя бы на пару секунд ты можешь сосредоточиться на расследовании?

Так или иначе, было похоже, что Мишель и Морис не расположены говорить о музыке.

– Пожалуй. У нас был электронный дуэт «Double Emme[11]». Треки по 56 минут и всё такое, – ответили братья, обменявшись взглядами, в которых читалась толика досады.

– Круть, – прозвучал одинокий ответ Имоджен.

Бина неслышно кашлянула – треки по 56 минут больше никого из семьи Интригио не заинтересовали.

– Мы говорили о «Секурспакк»… – вернулась она к теме разговора. – Нам очень нужно, чтобы вы посмотрели, как работает система, которую они установили у Альфонса. Сможете?

– Ну, можно…

– Только, видите ли… Дело в том, что…

Имоджен тем временем набрала в поисковике «Double Emme» и обнаружила, что у них пять звёзд из пяти на «Fancy Dancy», её главном музыкальном ресурсе. В рецензии говорилось, что музыка их «интимна, притягательна, сложна». А на авторитетном для Имоджен сайте «Vecchiume Cool» дуэт «Double Emme» фигурировал в категории «можно слушать без опасений».

– Ух ты! – не удержалась она от возгласа, снова прервав беседу. – Мне очень нужно поговорить с вами втроём!

– ИММИ!

– Ну папа! Ты не понимаешь!

– Это ты не понимаешь. Мы здесь находимся по весьма конкретному делу. И, поверь мне, это дело – НЕ твоё злосчастное шоу музыкальных талантов. Что вы говорили, молодые люди?

– Нет, ничего…

– Информационная безопасность – это, знаете ли, такая сложная штука…

Кузены-компьютерщики продолжали бормотать что-то невразумительное в течение добрых пяти минут под невозмутимыми взглядами Ласло и Бины. Супруги Интригио, за долгие годы практики научившиеся различать тончайшие грани человеческой души, уже поняли, что эти двое пытаются уцепиться за любую возможность не помогать им, невзирая на давний договор о взаимопомощи, который позволял семейству Интригио преуспевать на протяжении столетий. С другой стороны, когда Ласло сказал про «злосчастное шоу музыкальных талантов», тень подлинного ужаса пробежала по лицам этих двадцатилетних оболтусов. Возможно, они ещё помнили какую-то давнюю семейную встречу, где они выяснили, что голос у их кузины Имоджен – как у макаки с ларингитом.

Оставалось два варианта. Три, если считать непревзойдённый талант Маркуса приводить в негодность любые электронные устройства. Супругам Интригио хватило одного взгляда друг на друга, чтобы принять решение.

– Мальчики правы, Ласло, – вздохнула Бина. – Не стоило досаждать им этими проблемами.

– Ты так считаешь, дорогая? – в тон ей отозвался Ласло. – Впрочем, да, ты права… Действительно, кого может увлечь скучное дело господина Альфонса? А у вас есть общие интересы – музыка, – заключил он, препоручая Имоджен племянникам.

Морис и Мишель подпрыгнули на своих угловатых дизайнерских табуретках.

Бина плавным движением танцовщицы поднялась с кресла-мешка.

– Что ж, мы вечерком за тобой заедем, Имми. У Мишеля и Мориса, полагаю, найдётся для тебя немало советов, как войти в мир поп-музыки! А о расследовании не беспокойся, им займёмся мы и твои брат с сестрой.

Маркус и Зельда вскочили на ноги, Мишель и Морис сделали то же самое.

– Эм-м… а я как раз считаю, что нам следует взглянуть на эту охранную систему! Вы ведь в Париж приехали не просто так, а на миссию, – предложил Мишель (или, может быть, Морис).

– Согласен! – поспешно подтвердил второй брат. – И потом, для нас, Интригио, семья превыше всего, не правда ли?

– Эй! Я тоже член семьи, и мне надо дать вам послушать двадцать восемь песен, – запротестовала Имоджен, угрожающе размахивая у них перед носом телефоном со своими аудиозаписями.

– Да, но… этим можно заняться после, верно? – сказал Морис (или Мишель), устремляясь к выходу.

– Тогда пойдёмте? – предложил Мишель (или Морис), распахивая входную дверь.

* * *

– Итак, вы мне гарантируете, что эти молодые люди имеют безупречную репутацию? – спросил Альфонс Жезекель, когда семья Интригио вернулась в галерею в сопровождении двух компьютерных гениев. – Что они не из тех цифровых пиратов, которым только дай коснуться своего компьютера – и они потом и тостером твоим заправлять будут?

– Интригио есть Интригио, мой дорогой Альфонс, – ответил Ласло с уверенной улыбкой. – С Морисом и Мишелем вы как у бога за пазухой, гарантирую.

Альфонс всё ещё сомневался. В особенности из-за их манеры одеваться: этих джинсов в обтяжку и нелепых футболок в полоску! Не говоря уж о висящих гроздями из карманов проводах.

Но в этот момент из динамиков полилась меланхолическая мелодия Шопена, и взгляд Альфонса упал на грациозную вывеску, гласившую:

Ювелиры Жезекель, творим чудеса с 1664 года

При мысли, что он будет последним в династии – тем, кто развалил компанию, просуществовавшую