Последняя мысль вгоняет меня в краску. Я бегу по снегу в библиотеку, в книжный клуб. У Дома культуры останавливаюсь и некоторое время стою. Пытаюсь представить, что кирпичного дома с огромным колоколом в несколько тонн весом нет. И что я смотрю не на него, а на горный пейзаж. Кирпичный дом тоже будут сносить. Когда-то он был признан самой красивой постройкой Швеции. Но сейчас это уже не играет никакой роли.

Иду дальше и прохожу мимо старой библиотеки – здания из старого кирпича с зеленой облупившейся крышей. Это величественный старый многоэтажный дом с широкой винтовой лестницей из камня, с большими окнами, которые выходят, конечно же, на шахту. Я столько раз бегала по этой лестнице из одного отдела в другой… Почти невозможно смотреть на этот дом без боли. Это была моя первая утрата. Библиотека закрылась и переехала на Форенингсгатан, в здание бывшего торгового дома на углу улицы.

Я ходила на открытие. Вместе с мамой. Мама говорит, что в восьмидесятые годы в этом здании находился магазин «Домус. Спорттовары и игрушки». Мама всегда ностальгирует. Поэтому она могла бы понять меня. Но она не понимает, а только сердится. Новое здание библиотеки вполне себе ничего, но не похоже на библиотеку. На ту библиотеку, к которой я привыкла.

На первом этаже здания есть терраса, где можно выпить кофе. Там ужасно уютно, если не знать, что терраса находится на теневой стороне и сюда задувает только северный ветер.

Дошла я быстро. От мороза щеки горят, а сумка одеревенела. По-прежнему минус двадцать два градуса. Папа предлагал подбросить меня на машине, но я отказалась. Даже если я никогда не стану заниматься спортом, то уж, по крайней мере, должна уметь подняться пешком из района Булаг в город не запыхавшись.

Стараюсь дышать ровно. Открываю дверь библиотеки, меня обдает теплом, и я стряхиваю с ботинок снег. Библиотекарь Ирма улыбается мне и подмигивает. Она низенькая, с длинными светлыми волосами до середины спины. На вид ей не больше пятидесяти.

– Остальные еще не пришли. Но сейчас подойдут. Холодно сегодня, правда?

– Ну да.

У окна в красных креслах с высокими спинками сидят два пенсионера. Один, в шапке и куртке нараспашку, потягивает кофе и рассказывает что-то не то на финском, не то на диалекте меянкиели. На меянкиели говорят мои бабушка, дедушка и папа, и я кое-что понимаю. Но сама на нем не говорю. Ну, может, и могу сказать: Ei se kannatte, что значит «Не стоит». Или: Ihana, Юлия! «Ihana» – это «здорово».

Дедушка с бабушкой живут в Юносуандо. Я до сих пор не простила им их переезд. Когда дедушка, закончив работать шахтером, вышел на пенсию, они вернулись домой в Юнис. Хотя в последний день его работы в шахте я была счастлива: теперь мне не придется так беспокоиться. Он вышел на пенсию в шестьдесят, а выглядел почти на семьдесят. Когда работаешь в шахте, стареешь гораздо быстрее. Думаю, это из-за того, что под землей всё время темно. Работать в постоянной темноте очень вредно.

Краем глаза я вижу, как Ирма спускается к середине лестницы, в конце которой висит зеркало в полный рост. Нам с Юлией оно очень нравится: всегда можно заскочить в библиотеку и посмотреться в него, чтобы убедиться, что хорошо выглядишь. В магазин «Джей Си» так не забежишь.

Понимаю, почему Альбин меня не замечает. Я выгляжу настолько обыкновенно и невыразительно, что и сама почти не замечаю себя в зеркале. У меня довольно темные густые волосы до плеч и пышная челка. Из-за нее я выгляжу немного по-детски. Я убираю челку на сторону и решаю отрастить ее.

Чтобы не рассмеяться, я прикрываю рот рукой. Видели бы меня сейчас! Я, когда смеюсь, щурюсь. Возможно, кто-то сочтет, что в этот момент я выгляжу симпатичной.

– Так вот ты где!

Я вздрагиваю от неожиданности, когда с лестницы слышится радостный голос Ирмы.

– Мне в глаз что-то попало, – отвечаю я. Быстро наклоняюсь к зеркалу, оттягиваю веко и учащенно моргаю. – Теперь всё в порядке.

Мы с Ирмой спускаемся на первый этаж. И хотя у Ирмы сапоги на высоком каблуке, я на голову выше нее. Ирма щебечет о новой книге, которая должна вот-вот выйти.

На улице темно, как в шахте. Но на улице Пера Арента Грапе горят фонари, и поэтому на первом этаже светло. Я достаю книгу из сумки. Ее обложка холодная и влажная. Я точно знаю, что сказать о ней. Если я не стану писателем, буду писать рецензии на книги. Обожаю Юкико Дюк, которая рассказывает о книгах в передаче «Доброе утро, Швеция!».

– Привет, Майя!

У стола появляется Альва – розовощекая, улыбающаяся. Она, как обычно, машет нам, держа в руке очки. Альва вешает куртку на стул и стягивает с себя плотные уличные штаны.

– Ты уже всё прочла?

Альва садится рядом и берет книгу. Я киваю, но не хочу сейчас ее обсуждать. Хочу, чтобы все собрались.

– Мне она понравилась. Необычный финал. Думала, он останется с ней. А ты?

Я качаю головой. Приберегу свою трактовку на потом.

Из-за книжной полки раздаются шаги. Идут Пиа, Алис и Сиримат. Юхан сегодня не явился. Он весь зарделся, когда узнал, что будет единственным парнем на встрече книжного клуба. Я на него обиделась. Мне хотелось, чтобы он пришел.

– К сожалению, Юхан не пришел, – говорит Ирма, как будто прочитав мои мысли.

Пиа хихикает. А я сердито спрашиваю:

– Почему?

Вид у Альвы беспомощный.

Пиа снова хихикает, а Альва краснеет.

– Может, к осени соберется. Ну, мы надеемся.

У меня нет времени на такие разговоры. Нам нужно обсудить книгу. У меня в голове уже выстроился план, о чём я буду говорить.

– Но в нашей группе появился еще один мальчик. Он скоро придет.

Все так и замерли на месте. А мы-то думали, Юхан – один-единственный. Неповторимый. Потому что он не играет ни в футбол, ни в хоккей.

– Ну всё, начинаем.

Я глубоко вздыхаю, как Юкико, чтобы настроиться на разговор.

– Я хочу выступить первой.

– Хорошо!

Ирма смеется. Я как раз много думала о ней. Своим смехом она делает обстановку непринужденной.

– Прежде всего я хочу сказать, что неправильно называть этот роман подростковым. Жалко, когда к литературе так подходят.

Ирма прикрывает глаза. Надеюсь, она не смотрела во вторник «Доброе утро, Швеция!». Потому что я как раз собираюсь прибегнуть к аргументам из этого выпуска.

– Многие считают, что это роман о